— Тебя не было дома трое суток, — звучит с обидой, но сейчас я не могу взять под контроль свои эмоции.

Макар, уже одетый в деловой костюм, лишь насмешливо вздергивает бровь, стоя на пороге гардеробной.

— Тебе не идет роль ревнивой женушки. — Присев на пуф, принимается завязывать шнурки на начищенных до блеска туфлях.

Вижу, что Макар старается выглядеть отстраненным и холодным, но за месяцы совместного проживания я хорошо научилась считывать его эмоции и повадки. Угадывать настроение и желания. Это легко, когда всё, что ты видишь в своем мужчине, кажется безумно вкусным. Мне нравилось на него смотреть тихими вечерами, украдкой. Когда он с головой погружался в работу, а я, сидя на диване у него в кабинете, усердно делала вид, что читаю очередную книгу. Ловить его взгляды и быть пойманной с поличным. Млеть, когда улыбался, заключал в кольцо сильных рук и нашептывал всякие глупости.

Но сейчас… Дерганые движения, напряжение, сквозящее в голосе, арктический холод в глазах.

— Причина моего недовольства не ревность, я волновалась. Ты не предупредил, что тебя не будет так долго, не отвечал на звонки. Что я должна была всё это время думать? Я очень переживаю за тебя… Боюсь, что может случиться что-то плохое, — выпаливаю как на духу то, что пережила за эти дни.

— Всё, что могло случиться, уже произошло, — поднимаясь на ноги, отвечает размыто и резко. — Мне некогда, я ухожу, — привычным движением поправляет галстук и идет на выход из комнаты.

Несколько секунд смотрю в его спину и спешу следом.

— Подожди, — хватаю за руку, останавливая у самой лестницы.

Неприятная дрожь охватывает всё естество, я поспешно отдергиваю ладонь, на мгновение, испугавшись лютой злости, с которой Макар смотрит вначале на мою руку, а затем на меня.

— Что с тобой происходит? Это нечестно, Макар! Если ты злишься на меня, я имею право знать хотя бы, за что именно.

— Честно? — порывисто обхватывает руками мои плечи, больно впечатывая в свое тело. — Имеешь право? — шипит гневно, нависая надо мной.

Во все глаза смотрю на искаженное яростью любимое лицо.

— Ты мне будешь говорить о честности? — встряхивает как куклу. — Лучше молчи, Оля. Ради всего святого, закрой свой красивый ротик и молчи. С этого момента ты не имеешь права на честность с моей стороны. Вообще забудь слово «право»! Его априори не может быть в лексиконе таких лживых, изворотливых девочек, как ты. Поняла меня?

Моргаю пару раз, пытаясь сквозь ком в горле проглотить услышанное. Непроизвольно громко всхлипываю, ощущая соль от слез на губах. И тону. Тону в той бездне всепоглощающей ярости, что притаилась на дне его глаз.

— Я спрашиваю: поняла? — рычит мне в лицо, до боли сжимая плечи.

— За что? — выдавливаю глухо, едва дыша от паутины страха и боли, что расползается в душе, ошпаривая не хуже кипятка. — Что я сделала? Я ведь так люблю тебя, Макар! — срываюсь в плач, не в силах принять презрение в его взгляде. — За что ты меня наказываешь? Зачем говоришь ужасные вещи?

— Ну, всё! — шепчет нежно, обхватывая мое лицо руками, и вытирает слезы, бегущие по щекам. — Я почти поверил, малышка. Ты ведь, глупышка, думала, что всё по-настоящему, да? Что такая, как ты, действительно сможет вскружить голову и заставить любить такого, как я? Думала, попала в сказку, где можно безнаказанно лгать и счастливо жить при этом? — наклоняется и приникает к моим губам.

Нежно, ласково, как умеет только он.

— Ты всегда была для меня не больше чем зверушкой, — шепчет в губы. — Диковинной, но зверушкой, которую было интересно приручать и периодически трахать. А сейчас иди к себе в комнату и подумай, как порадовать своего хозяина по приезде домой.