Он смотрел на нее так, словно знал, что она чего-то недоговаривает. Но ничего больше рассказывать ему Джанет не собиралась. Как она оказалась на мосту – не его дело.

– Так вот почему вы не хотели переправляться через реку. Когда это случилось?

Теперь пришла ее очередь небрежно пожать плечами.

– Некоторое время назад. – Надеясь закрыть эту тему, Джанет добавила: – Я не люблю вспоминать об этом.

– У вас нет причины стыдиться этих шрамов. Они являются признаком вашей силы. Вы смогли выжить.

Джанет разозлилась.

– Я знаю. Эти шрамы не причиняют мне боли, но служат напоминанием.

На этот раз он понял намек и решил сменить тему, хотя, к сожалению, другая тема была не лучше прежней.

– У вас необычный акцент. Откуда вы родом?

Джанет надеялась, что он не заметил, как ее плечи слегка напряглись, – впрочем, она уже догадалась, что от его взгляда никто не ускользает.

– Мой отец был торговцем, – сказала она, повторяя ту же историю, которую рассказывала хозяйке постоялого двора. – Он много путешествовал.

– Поэтому вы говорите на многих языках?

– Да. – Однако языки давались ей нелегко. Они всегда вселяли в нее ужас. Решив, что разговор о ней затянулся, Джанет спросила: – А что вы скажете о себе? Мне нечасто встречались шотландцы, так свободно разговаривающие по-французски и не являющихся дворянами… – Она умолкла и покраснела.

– И вы решили, что я не отношусь к их числу?

– Я не хотела вас обидеть.

– Вы меня не обидели. Я воспитывался с местным дворянином и прошел некоторое обучение. Языки давались мне нелегко. – Джанет вскинула брови, и он рассмеялся. – В отличие от вас.

Она покачала головой.

– Хуже всего латынь.

Эти слова вырвались у нее, прежде чем она смогла сдержаться. Она надеялась, что он пропустит их мимо ушей, но, разумеется, эта надежда была напрасной.

– Я думал, будучи в тесных отношениях с итальянцами, легче освоить итальянский язык.

– Для большинства людей так и есть, – сказала Джанет. Она притворно зевнула. – Если не возражаете, я, пожалуй, лягу в постель. Я очень устала.

Разговор с ним опасен. В его присутствии она не раз забывала, что представлялась монашкой, или, по крайней мере, вскоре планировала стать ею. В какие-то минуты Джанет чувствовала такой уют и спокойствие, словно они на самом деле были мужем и женой и такая близость казалась естественной.

Но внезапно Джанет вновь испытала неловкость от их уединения. Она явственно воспринимала его как мужчину. И как бы она ни притворялась монашкой, ее тело невольно реагировало на присутствие такого красивого мужественного воина. В его присутствии она как никогда прежде ощущала себя женщиной.

Джанет плотнее запахнула плед на своих плечах, хотя в комнате неожиданно стало слишком тепло. Просто воздух нагрелся, не так ли? Однако она не могла объяснить прилив тепла в тех местах своего тела, где никогда не ощущала его прежде. Казалось, повсюду вспыхивали предупреждающие сигналы. Она должна держаться подальше от этого мужчины.

Должно быть, он тоже почувствовал возникшую напряженность, потому что внезапно решил выйти из комнаты.

– Если вы дадите мне свою одежду, я отнесу ее вниз хозяйке, чтобы та повесила ее посушить у огня. Вам не обязательно оставлять свечу зажженной; я найду нужную дверь, когда вернусь.

Джанет закусила губу, испытывая желание спросить, через сколько он вернется, но удержалась, чтобы не вызвать подозрений. Потому что она решила, что ее уже не будет в этой комнате, когда он проснется.

В отличие от отца, который любил выпить, Юэн не испытывал особой страсти к виски, но иногда ценил притупляющий эффект крепкого напитка. Последнее время он пил довольно много, после того как один из его друзей-гвардейцев Уильям Гордон был убит в битве в Гэллоуэе. Это произошло до того, как Юэн и Маклин наконец оказались в безопасном месте, пережив бойню при Лох-Райане, в результате которой люди Брюса попали в руки Макдауэлла.