Ничего не слышать,

Ничего не чувствовать.

Меня нет.

Не знаю, сколько это может продолжаться, но директриса снова улыбается. Уже несколько недель я делала пометки в календаре и выявила закономерность: каждый понедельник, а иногда и четверг, директриса пребывает в прекрасном расположении духа. Мне бы порадоваться за нее, но беда в том, что в остальные дни директриса приезжает злая и раздраженная. Злость срывает на работниках, в частности, на мне. Было бы гораздо удобнее, если бы понедельник был днем злости, как у большинства нормальных людей, а остальные дни были бы обычными. Но у директрисы не бывает ничего, как у нормального человека. Виной тому родовое проклятие или тяжелый характер – не знаю, но она опрделенно не похожа на среднестатистического гражданина. Гражданку. Она ведь женщина, кажется. Хотя чаще выглядит, как монстр неопределенного пола. Думаю, я не нравлюсь ей из-за своей молодости и привлекательности. Хотя, еще есть такой вариант, что ей противно само существование людей, как таковое.

– Это восхитительно! Чудесно! – директриса рывком поднесла мою руку к своим глазам. – Очень красивый браслет. Где ты его купила?

– Кхм… Мне подарили.

– Красный цвет. Мужчинам нравится красный, – задумчиво произнесла директриса и медленно отпустила мою руку.

Я не стала напоминать этой сумасбродной женщине, что вчера она устроила скандал из-за того, что я посмела появиться на рабочем месте с таким «чересчур ярким украшением». Сегодня я специально надела его снова, чтобы окончательно убедиться в теории «добрых понедельников».

– Ах да, Надя, – директриса приветливо улыбнулась, – в этом месяце план по продажам перевыполнен. Тебе полагается премия в двойном размере. Можешь прямо сейчас получить у Марины.

Да здравствует, добрый понедельник! Прежде двойную премию никогда не начисляли, хотя план перевыполняли не раз. Если директриса еще месяц-другой побудет доброй, может, и дополнительные дни к отпуску удастся выпросить.

Я получила премию, перекинулась парой фраз с Мариной и вернулась на рабочее место.

– Наденька, сегодня можешь уйти с работы по-раньше, – директриса поправила прическу. – До четырех поработай, а завтра к девяти утра.

Я рассыпалась в благодарностях, потом отправила смс Лене: «Сегодня освобожусь раньше», а затем…

Зазвучала итальянская песня – входящий вызов на мобильник директрисы. Она расплылась в улыбке и ответила на звонок. Улыбка сменилась гримасой. Телефон полетел в стену.

– Бардак! Везде бардак! – закричала директриса и смахнула со стола стопку футболок. Чую, дело будет плохо.

– Почему не выложила товар? – накинулась она на меня.

– Я ходила за премией.

– Сначала работа, потом все остальное!

– Но вы сами сказали…

– Молчать! – директриса стукнула кулаком по столу, подарочные фишки подпрыгнули. – Что это за вульгарный браслет в рабочее время? Здесь магазин одежды, а не публичный дом!

– Но…

– Лак? Розовый лак на ногтях? – директриса шумно выдохнула. – Никакого макияжа на работе! Ногти коротко подстрижены, покрыты бесцветным лаком. Никаких мини-юбок!

– Я в джинсах…

– Никаких каблуков!

– Я в кедах.

– Декольте! Побрякушки! Ни стыда, ни совести! Двадцать семь лет видите ли!

– Мне? Мне двадцать два.

– Двадцать два? – директриса оглядела меня с ног до головы и рявкнула: – Уволена!

– За что? – воскликнула я.

– За распутство! За вызывающий внешний вид! За отсутствие каких-либо моральных принципов! Пошла вон!

Я могла бы, конечно, высказать ей все, что у меня накипело за все время работы в этом магазине, но, боюсь, директриса устроит побоище. Я молча и быстро собрала вещи и покинула магазин. Вслед мне кричали абсолютную бессмыслицу: «Двадцать семь лет, понимаете ли! Фифа раскрашенная! Негодяи! Похотливая молодость! Вульгарщина!»