Нет, он не прикалывается. Он издевается.

— Никит, ты зря за мной ехал. Я не приглашу тебя на чай и ни о чем не буду с тобой говорить. Отправляйся, пожалуйста, в аэропорт, а то самолёт улетит без тебя, и ты опоздаешь на тренировку.

— Самолёт без меня не улетит. Я его арендовал, чтобы прилететь к тебе. Лиль, я прошу, давай поговорим?

Арендовал самолёт в свое личное пользование, чтобы прилететь ко мне!? Ах да, Никита же долларовый миллионер из списка Форбс. Как я забыла. Тем нелепее он выглядит тут, во дворе серой грязной пятиэтажки, в которой я живу. Почему-то это меня смешит, и я начинаю громко хохотать.

— Чему ты смеёшься? — не понимает моей реакции.

— В этом вонючем дворе ещё не ступала нога долларового миллионера. Ты первый.

Никита не разделяет моего смеха. Терпеливо ждёт, когда я отсмеюсь. А у меня это, кажется, нервное.

— Лиля…

Никита делает ко мне шаг, оказываясь вплотную, и берет мою руку. От его прикосновения меня словно током прошибает. Резко вырываю ладонь и чуть отхожу назад. Больше не смеюсь, а со злостью смотрю на Никиту. Рука огнём полыхает. Боль до сердца доходит.

Это ощущение пугает меня. Сколько мое сердце ничего не чувствовало? Больше года точно. А сейчас тупое ноющее ощущение нарастает.

— Никита, уходи, — строго говорю. — Оставь меня в покое. Я не хочу ни о чем с тобой говорить.

Чтобы больше не слушать его мольбы, разворачиваюсь и стремительно направляюсь к подъезду, почти бегу. Но Свиридов, конечно, не послушал моего приказа, поспевает сзади.

— Не смей заходить! — выкрикиваю, когда набираю код на двери подъезда. Стараюсь побыстрее ее закрыть, но не успеваю: Никита подставляет ногу.

Он дёргает ручку на себя, а я на себя. У нас завязывается борьба за дверь. Я пытаюсь закрыть, а Никита открыть.

— Да что тебе надо от меня!? — выкрикиваю. — Оставь меня! Уходи!

— Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

Господи, да что он может мне сказать? Что хочет меня? Я не собираюсь это слушать.

— Девушка, дайте пройти, — раздается за спиной недовольный голос соседа.

Мне приходится бросить входную дверь и помчаться вверх по лестнице. Я не бегу, а лечу. Ещё никогда я не поднималась на свой третий этаж так быстро. Никита у меня за спиной. Я понимаю, что мне от него не скрыться, футболист бегает намного лучше меня, но я отчаянно пытаюсь. Я не успеваю расстегнуть сумку, чтобы достать ключи, как Никита уже у меня за спиной. И у него даже одышки нет.

— Пожалуйста, уйди, — прошу.

— Пожалуйста, выслушай меня.

Опускаю веки, чтобы успокоиться и погасить начавшуюся внутри бурю. Я понимаю: Никита не отступит. И если я не пущу его в квартиру добровольно, он войдёт сам без приглашения.

Ничего не отвечая, засовываю ключ и поворачиваю замок. Вхожу в квартиру и включаю свет, Никита переступает порог следом за мной. Я игнорирую его присутствие, молча разуваюсь, снимаю верхнюю одежду и убираю ее в шкаф. Иду в ванную мыть руки. Никита проделывает все то же самое, не забывая при этом с любопытством оглядывать мою простенькую съемную квартиру. Долларовый миллионер, наверное, привык жить в золотых колоннах, поэтому его удивляют просто белые стены и обычный желтый ламинат.

— У тебя очень симпатично, — хвалит, проходя следом за мной на кухню.

— Чая для тебя нет. Говори, что хотел, и уходи.

Никита, видимо, рассчитывал на тёплую доверительную беседу. А я не то что чай, даже присесть на стул не предлагаю. Я хочу, чтобы он побыстрее ушел. Потому что каждая секунда рядом с ним подобна муке. Прямо на моих глазах пять лет упорной психотерапии летят в пропасть, потому что ноющее чувство в сердце усиливается.