Врач на происшествие по крутому и грязному склону реки Великой решил не спускаться, отправил фельдшера и водителя с носилками. Те сочли ее мертвой. На счастье, в машине доктор потрудился «покойную» осмотреть. Только тогда спохватились, взялись наконец за реанимацию. Но из комы вывели лишь спустя двое суток, потом неделю держали в реанимации.

И пусть руки-ноги остались целыми, последствия клинической смерти казались непреодолимыми. Легочная и сердечная недостаточность, снижение мышечной координации, спазмы, эпилептические припадки – ведь мозг почти пятнадцать минут оставался без кислорода.

Но самое тяжелое – как повел себя Гоша.

Пока Ольга лежала в коме, видно, страшно боялся, что умрет и в смерти обвинят его. Тем более местным полицейским версия чрезвычайно нравилась. Плюс врачи поджившие синяки на теле девушки обнаружили, и соседи подтвердили: да, Климко сожительницу бил.

Но Оля еще толком в себя не пришла – бросилась любимого спасать. Настояла, чтобы в больницу пришел следователь, и заплетающимся после наркозов-лекарств языком дала показания: Георгий ни при чем.

Тот сначала возрадовался – благодарил, утешал, от постели не отходил, держал за руку. Но с каждым днем улыбался все меньше, ее измученного тела касался реже и почти брезгливо. Явно пообщался с врачами, оценил перспективы. И очень скоро ухнул:

– Извини, Оля, но я всю жизнь у твоей койки сидеть не могу. Мне жена здоровая нужна.

И ушел.

Расписаться они не успели, и делить оказалось нечего.

Ольга впала в депрессию. Целый день лежала, уткнувшись носом в стену, отказывалась есть и отчаянно отбивалась, когда пытались кормить насильно.

Именно в этот наичернейший момент жизни из Москвы к ней в больницу явилась колоритная пара: помощница частного детектива Римма Парсунова и Ярик Дорофеев, безнадежно влюбленный в девушку аутист – из числа тех, кто принимал участие в ее балетной постановке.

Прежде балерина посмеивалась (про себя, а иногда даже вслух) над его чувствами. Но сейчас, полумертвая и безумно одинокая, с благодарностью позволила подростку-инвалиду быть рядом.

На парня ее благосклонность подействовала исключительно благотворно. Раньше вел себя как полный придурок: беспомощный, истеричный. Говорил с трудом и невнятно. А здесь, в больнице, – подвиг за подвигом. Оля и подумать не могла, что в Ярославе скрыто столько талантов.

Починил безнадежно умерший телевизор в палате, подключил к нему ее телефон (тоже старенький) и каким-то образом заставил древнюю технику демонстрировать любимые балеты, да еще и в приличном качестве.

Если ей хотелось холодной воды – подавал со льдом. Когда она просила не самый популярный в Пскове фрукт кумкват – приносил свежайший, с листочками.

Римма поражалась не меньше:

– Его мать уверяла: «растение», нельзя его куда-то везти, вы с ним не справитесь! А Ярик – один! – по всему городу рыщет, чтобы тебе лучшие фрукты купить.

Парень не просто говорить стал куда более разборчиво, но и мысли высказывал дельные.

Убеждал Ольгу – надо уезжать из Пскова, где она чужая, долечиваться в Москве.

Римма поддакивала:

– И доктора в столице лучше.

Бывшая балерина послушалась. Приехали в столицу вместе.

Ярослав активно помогал обустроиться: придирчиво выбирал квартиру, искал массажистку и физиотерапевта, заваливал духоподъемными историями. Именно с его подачи Ольга впервые прочитала «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого и узнала историю Елены Бережной.[3]

Лучшей наградой за поддержку для парня стал бы секс. Ярик, бедняга, давно на нее слюни пускал. И если раньше его притязания были противны, то сейчас он не казался совсем уж никчемным. Да и других кандидатур в ее жалком положении все равно не предвиделось.