- Честно.

- Мама учит не врать. Ты на ней младшее, но это ты.

- Я. Ну и? Что ты задумал по итогу?

Молчит снова, губу только дует. И кулаки сжимает. Черт…я ведь вижу, что он меня чуть ли не убить готов. Что он знает, интересно? Что думает? И как мне его, твою мать, успокоить? Ничего другого в голову не приходит, как сделать шаг навстречу и тихо сказать:

- Ты можешь делать, что угодно. Кидайся, подкладывай жаб, сыпь пшено — мне плевать. Я никуда не уйду.

- Один раз ушел. Почему? Она просила не спрашивать, пока мне не стукнет четырнадцать, но я знаю, что ты ее обидел! Зачем?!

- Я никогда не хотел ее обижать, так получилось.

- Само что ли?!

- Нет.

- А как тогда?!

- Я принял неправильное решение.

- То есть вина твоя?!

- Полностью.

- Хорошо, что признаешь. И? Ты снова пришел, чтобы ее обидеть?

- Нет.

- Обещай.

- Клянусь.

- Зачем тогда?

- Хочу тебя узнать.

- Почему?

- Потому что ты мой сын.

Давид теряется. Видно, что таких слов ему никогда не говорили, и они, пусть он все знает, застают его врасплох. Он сейчас очень на Алису похож, так сильно, что у меня сердце сжимается. Я откидываю прочь все сомнения и подхожу совсем близко, присаживаюсь перед ним на корточки и аккуратно сжимаю ручки, прошу.

- Давид, я…я не очень умею все это говорить, такие дела больше по части Алисы, но…Если бы ты знал, как я счастлив, что ты есть…

- Правда? - тихо спрашивает, я пару раз киваю.

- Конечно.

- Почему тогда пришел только сейчас?

- Твоя мама думала, что я недостоен быть твоим отцом.

- Она виновата?

- Она никогда и ни в чем не была виновата. В этом тоже только моя ответственность. Я ее подвел.

- Почему?

- Потому что она лучшая, а я нет. Мне до нее никогда не добраться, но я хочу...хочу попытаться, если ты позволишь.

- А если я откажусь? Уйдешь?

- Нет.

- Что тогда?

- Буду просить снова.

- Даже если пакостить буду?

- Я же сказал. Делай, что угодно, но обещай не ненавидеть меня сразу, ладно? Дай мне шанс — это все, что я прошу.

Поднимает на меня мои глаза, хмурится. Решает. Я вижу, что он этим сейчас занимается, поэтому жду — давить нельзя, по себе знаю. Если заставлять, в обратку уйдет, а мне это не нужно. Я правда хочу, чтобы он сам решил, да и знаете? Чувствую, ему это просто необходимо. Чтобы с ним считались.

- Ты большой… - разглядывает меня, я улыбаюсь.

- Это уже не «козел».

- Пока не решил. Я таким же стану, когда вырасту?

- Нет.

- Нет?

- Ты лучше меня будешь. С такой то мамой…

- Она у меня лучшая.

- Я знаю.

- Не обижай ее, - просить тихо-тихо, - Если обидишь, больше с тобой не заговорю никогда.

- Я не собираюсь этого делать.

- Хорошо…

- Это значит, что ты не против?

- Я пока не решил, но пахнет вкусно.

- И на зуб тоже вкусно. Только маме надо рассказать.

- Она ругаться будет…

- Если что — вали на меня.

- Так нельзя делать. Каждый должен отвечать за свои поступки сам.

- Ты прав. Тогда позволишь мне самому разобраться?

- Она говорит, что ты неплохой.

- Это уже тебе решать, согласен?

- Так мне нравится.

- Значит позволишь?

- Посмотрим.

- И это уже не "нет". Тогда пошли? - снова усмехаюсь, встаю и, придерживая за спинку, вывожу из-за машины.

Шок-контент, но, кажется, только что я пережил первый разговор «сына с отцом», и даже прошел его почти без потерь. По крайней мере пока. Но это что еще…на поляне у меня случается еще один удар, когда я вдруг застываю, стоит поднять глаза.

Вода в озере блестит, как сотня драгоценных камней, но самый яркий — Алиса. Волосы перекинуты на одно плечо, подол зелёного платья зажимает в руках, а сама стоит в блеске сверкающих капель, как в софитах — улыбается. Такая красивая…