Но вот мы закончили с обедом, я поднялась к себе и сменила домашнее платье на более модное, с рюшами и кружевами, и, надев маленькую шляпку с вуалью, которая должна была защитить мое лицо от солнца, спустилась в холл. Персиваль уже стоял одетый для выхода. Пенни, как всегда, задерживалась. А когда она явилась, я невольно улыбнулась, глядя на ее выходной туалет, состоявший из великолепного розового платья, шляпке в тон с пышным птичьим пером, свисавшим к щеке модницы, и с розовой сумочкой, которую девушка держала в руках.

- Я готова! – произнесла она.

Перси сделал знак лакею, и слуга поспешил открыть перед нами дверь.

Внизу, у лестницы, уже ожидал экипаж. Мы спустились вниз, кучер открыл для нас дверцу и подал руку сначала Пенелопе, затем мне. Перси был последним, кто забрался в салон. Он сел напротив нас с Пенелопой, положил трость рядом с собой, и велел кучеру трогать.

- Что представляет из себя водная феерия? – спросила я, когда мы покатили прочь от особняка Уитни.

Пенни поправила кружева на розовых перчатках и взглянув на меня, поспешила ответить:

- Ах, Агата, это поистине великолепное зрелище. Сам его величество король раз в году проводит подобное для своих подданных. Тебе непременно понравится, но раскрывать тайну зрелища не стану, иначе ты можешь потерять к нему интерес. – Девушка таинственно улыбнулась. – Пусть это останется для тебя пока загадкой, хорошо?

Я ответила улыбкой и отвела взгляд, стараясь не встречаться глазами со взором Перси. Он же, откинувшись на спинку сиденья, вольготно положил ногу на ногу, что позволял просторный салон кареты, и принялся смотреть исключительно на меня.

Скорее всего, это была такого рода тактика соблазнения, разработанная его матерью. Иначе я не могла предположить, для чего он столь откровенно следит за мной, что, к слову, крайне неприлично. Даже стало интересно, как долго я смогу терпеть подобное внимание, которое еще и раздражало, особенно теперь, когда я знала его истинную причину.

А за окном тем временем проплывали важные высокие дома знати. Все они красовались колоннами и крошечными парками, прятавшимися за резными заборами. В какой-то степени дома походили друг на друга, отличаясь лишь мельчайшими деталями, такими как количество окон, или замысловатая лепка на фасадах. Но в основном для меня были безликими и однообразными. Поэтому я обрадовалась, когда на смену жилому кварталу пришел обещанный городской парк.

Экипаж остановился перед арочными воротами. Проезд в парк был возможен только верховым и только благородным господам.

Мы выбрались наружу. На этот раз руку нам подавал Персиваль, важно кивнувший кучеру, чтобы тот не покидал козлы. Касаясь моей руки молодой Уитни выразительно улыбнулся, а я едва удержалась, чтобы не вырвать пальцы из его липкой хватки. И пусть мы оба были в перчатках, я просто ощущала, насколько он пытается вцепиться в меня, ну словно настоящий паук.

Перед парком торговали благородные цветочницы. Не те, которых я привыкла видеть дома, а разряженные в шелка, с дорогими корзинами и еще более дорогими цветами.

Я едва бросила на них взгляд, больше обращая внимание на господ, прибывших, подобно нам, смотреть обещанную феерию.

Перси велел кучеру ждать в тени, а сам предложил нам с Пенелопой руки и уже минуту спустя провел под аркой, украшенной плетущимися желтыми розами, в парк, выбрав белую дорожку с алыми указателями. Именно в эту сторону направлялись все господа и, видимо, где-то там и должно было состояться представление.

Парк был поистине прекрасен. Ухоженный, с редкими деревьями, привезенными из разных уголков нашей страны, он изобиловал уютными беседками, искусственными прудами в которых плавали белоснежные лебеди, с композициями из цветов, росших на ступенчатых каскадах, и с водопадами, созданными на протяжении всей реки, что текла по территории парка.