Их связывало в этой жизни все. Не нити – канаты. Зная мельчайшие штрихи биографий друг друга, они никогда не пользовались этой информацией, чтобы проявить свое первенство. Крест был номером один – и точка. Кучеренко принял это сразу, в день первой «стрелки». Крест спас ему жизнь. Реально закрыл собой, посчитав себя заговоренным.

Рука у Крестовского, простреленная в той разборке, предсказывает надвигающееся ненастье лучше барометра.

– Случилось что? – задал вопрос Кучеренко вместо приветствия. Через секретаршу Крест его не вызывал уже бог весть с каких времен.

– На, прочти. – Крестовский сунул ему конверт.

Прежде чем открыть, Кучеренко внимательно осмотрел его со всех сторон, зачем-то понюхал и слегка помял. Достал листок, покачал, будто в сомнении, головой и прочел вслух: «ОНА ЖИВА».

– Что за бред? Это о ком? Конверт какой-то доисторический, таких уж не бывает. А штемпель свежий.

– Что унюхал?

– Аптекой пахнуло. Так, слегка. А может, краской. Это о девке той, что ли, жене твоего Бориски? Так она не может быть живой.

– Нет, конечно. Вопрос: кто и зачем это прислал? Слушай, посмотри, почерк какой-то знакомый.

Кучеренко посмотрел на листок.

– Буквы корявые. Руки, что ли, тряслись у писаки? Нет, не знаю, Крест. А чего ты так переполошился?

– Нехорошее предчувствие. Словно привет с того света. Не надо мне такого.

– Брось, чего тебе бояться?

– Да не боюсь я. Только вдруг вспомнилась тетка Любавы. Может, от нее приветик?

– Ты что, Крест? С ума не сходи! Умерла старуха давно. Давай серьезно. Важно одно. Некто напомнил тебе о давних событиях. Зачем? Почему сейчас?

– Так поджигателя не нашли. Может, мститель какой объявился?

– Не нашли сам знаешь почему. – Кучеренко усмехнулся. – И потом… после стольких лет? Где он был раньше? Мститель твой?

– Ты меня спрашиваешь? Ты помнишь, Борька тогда орал, что найдет убийцу, хоть через двадцать лет, но найдет.

– А ты бы не орал, когда твою жену заживо сожгли? Ты думаешь, Бориска вдруг решил старое разворошить?

– Согласись, это версия! Кстати, он тут отчудил. Вместо Греции или Турции семью в Рождественку отвез. На отдых! Лиза чуть не плакала, когда рассказывала. Вчера отбыли.

– Вот молодец! Все-таки зять у тебя… правильный! Мужик по жизни, уважаю! А Рождественка?..

– Вот-вот. Рядом с Кротовкой. Боря не зря туда поехал, нутром чую.

– Выходит, он!

– Не исключено. Вопрос все тот же – зачем?

– Что гадать, ждать надо.

– Чего?

– Звонка, письма. Короче, продолжения. Мы обедать будем?

– Да. Катерина сейчас накроет. Что, смотрю, тебя тоже задело?

– Не хочется к старости этих… сюрпризов! Спокойненько хочется старость прожить, ты как?

– Так. Только соломку никто не подстелет. Кроме нас самих.

– Здорово, командир! – Рослый капитан Трунин на полголовы возвышался над Вишняковым. Из машин выскакивали солдаты и выстраивались вдоль бортов.

– Спасибо, Юра, что приехали. – Вишняков пожал руку бывшему сослуживцу.

– Что случилось?

– Пропал парень из наших, местных. Тихонов Михаил. Нет со вчерашнего дня. Вкратце: он пытался выследить постороннего, шастающего по кладбищу. Что произошло – неизвестно. Около могил, на траве, – свежая кровь. Может быть, его, может – нет. Отправили в город, на экспертизу. Мы с мужиками прочесали лес, до Ведьминой поляны. Дальше сплошная чащоба. И болото. Нужно бы, чтобы твои ребята прошли цепью по этой чаще. Болото осмотрят местные мужики. Ищите следы, кровь, обрывки одежды. Если его тащили, должно что-то остаться.

– Ясно. Мальчику лет сколько?

– Да не мальчик уже. В армии отслужил. У меня работал, в мастерских. Его голыми руками не возьмешь. Рослый, развитый физически парень. Если только напали внезапно. По голове дали, например.