Все простить, чтобы вернуть былое.
Вас всего-то в жизни было трое:
Ты, она и сын.
Еще – курок…
«Надо мне с тобой поговорить…»
Надо мне с тобой поговорить,
Многое сказать мы не успели.
И откуда в юных эта прыть?
Вы хотите сразу быть у цели.
Ну а если на пути стена
Или ложь в неодолимом чине —
К сердцу подступает слабина…
Впрочем, это не твоя вина.
Это мы вас жить не научили.
«Я думал, на Святой земле…»
Я думал, на Святой земле
Я легче боль свою осилю.
Но сердце просится в Россию,
И так здесь одиноко мне!
Перед глазами – твой портрет
Своим молчанием нас судит.
В Святой земле покоя нет…
И на родной его не будет.
«Я возвращаюсь из поездок…»
Я возвращаюсь из поездок
В пустоту.
Хотя есть дом,
И дочери, и внуки…
Но я живу в тисках
Такой разлуки,
Что ей любую гибель
Предпочту.
«Перебираю в памяти те дни…»
Перебираю в памяти те дни,
Когда ушла любовь
И ты был на пределе.
При встрече я сказал:
– Повремени.
Все обойдется.
Что ты, в самом деле…
– Вот только жаль —
Потеряны года. —
Ты мне ответил непривычно резко.
О, если б только мог я знать тогда,
Что нас ждала последняя поездка.
Мы собрались Андрюшку повидать.
В то утро птицам безмятежно пелось.
Кругом была такая благодать,
Что говорить о грустном не хотелось.
Вы оба были счастливы в тот день.
И, сына посадив себе на плечи,
Вы с ним ушли в березовую тень.
Я вдруг поверил – сын тебя излечит.
Но, видно, сердце выбилось из сил,
Хотя и не показывал ты вида.
Ты ничего у жизни не просил,
Все заслонила горькая обида.
Мы долго после ехали домой
И слов необходимых не искали.
Но я тогда подумал – «Боже мой,
Как сын мой одинок и неприкаян».
«Не ропщу…»
Не ропщу.
Ничего мне нельзя изменить.
Невозможно ничто возвратить
Из былого.
Прервалась эта еле заметная нить,
На которой держалось отцовское слово.
«Днем и ночью я тебя зову…»
Днем и ночью я тебя зову.
Суеверно думаю о встрече.
Я не знаю – для чего живу,
Если жизнь порой заполнить нечем.
Все я жду, что ты приснишься мне.
Скажешь то, что не успел при жизни.
И, быть может, только в горьком сне
Я пойму нелепость этой тризны.
«В то утро загорелась наша дача…»
В то утро загорелась наша дача.
Я был в отъезде
И приехал днем.
А ты стоял поодаль, чуть не плача,
Впервые страшно встретившись с огнем.
Мы схоронили близ крыльца собаку.
Вы с ней дружили и росли вдвоем.
Впервые в жизни
Ты так долго плакал,
Что позабыл я про сгоревший дом.
И лишь в машине, успокоясь малость,
Ты рассказал, как прыгал из окна
И как матрас все вытащить пытались,
Чтоб мама прыгнуть на него смогла.
Тринадцать лет тебе в ту пору было.
Тринадцать – несчастливое число.
Через тринадцать лет тебя убило
Любовью притворившееся зло.
«Третий год я на Святой земле…»
Третий год я на Святой земле.
Третий год покой твой непробуден.
Я все жду, что ты приснишься мне, —
Встреч иных у нас уже не будет.
Я все жду, что ты приснишься мне.
И когда Господь окажет милость, —
Я узнаю, что в ту ночь случилось,
Лишь бы нам побыть наедине.
Тайну смерти знаешь ты один.
Тайна жизни – тайной и осталась.
Ты меня не провожаешь в старость —
Я тебя в разлуку проводил.
«Как я хотел бы в прошлое вернуться…»
Как я хотел бы в прошлое вернуться,
Проснуться вдруг
От раннего звонка.
Услышав голос сына,
Улыбнуться.
Поговорить…
Потом сказать – «Пока».
Не зная,
Что дорога коротка.
«Мне очень тебя не хватает…»
Мне очень тебя не хватает,
Но слышится голос в тиши.
И мысли мои улетают
На поиски бедной души.
Я вновь суеверно пытаюсь
Почувствовать в холоде звезд,
Что где-то там прячется аист,
Который мне сына принес.
«Сегодня ты приснился мне…»
Сегодня ты приснился мне.
И крикнул весело – «Есть повод…»
О, Господи! Хотя б во сне