А вот исчисление Нового года с 1 января в России ввел наш реформатор Петр I (он же, понятно, Великий). До того год начинался, как мы помним с 1 сентября. К тому же Петр Алексеевич постановил считать года не от Сотворения мира, а от Рождества Христова. В декабре 1668 года император постановил:
«…а будущаго Генваря съ 1‑го числа настанетъ новый 1700‑й годъ купно и новый столетний векъ…».
А вот сам григорианский календарь – новый стиль вместо старого – был введен у нас только в Советской России в 1918 году. Вот с тех пор мы и совпадаем с летоисчислением всего мира.
Календарный рубеж 1 января часто изображался на старинных открытках. Слева – знаменитая открытка работы Э. Боули
Что ж, люди давно поняли: календарь не только простой отсчет. Это еще и символ обновления, начала новой жизни, новых свершений; особый знак будущего, от которого ждут исполнения мечты и надежды – всего того, что не случилось, не сбылось, не состоялось в прошлом году. Недаром ведь мы уверены, что «с Новым годом, с новым счастьем» и наша жизнь и все вокруг нас изменится к лучшему.
Не потому ли мы столь трепетно начинаем листать новые календари: ведь там – наше новое счастливое время. Недаром на старинных открытках столь часто изображались сами календари, а вокруг них – все самое замечательное: природа и пейзажи, прекрасные дамы и ангелы, радостные мордашки детей и букеты ярких цветов.
Потому что Новый год – не обычный календарный рубеж, а Праздник Обновления. Ну а Праздник надо начинать с прекрасного. А что в Новый год САМОЕ-САМОЕ?
Конечно – праздничная ЕЛКА.
Елка в Марципановом замке
Двадцать четвертого декабря детям советника медицины Штальбаума не разрешалось входить в проходную комнату, а уж в смежную с ней гостиную их совсем не пускали.
В спальне, прижавшись друг к другу, сидели в уголке Фриц и Мари. Уже совсем стемнело, и им было очень страшно, потому что в комнату не внесли лампы, как это и полагалось в сочельник. Фриц таинственным шепотом сообщил сестренке (ей только что минуло семь лет), что с самого утра в запертых комнатах чем-то шуршали, шумели и тихонько постукивали.
Конечно, вы узнали начало сказки – это же «Щелкунчик и мышиный король» Гофмана. Если прочесть строки вслух, то можно уловить то сказочное очарование и волшебную притягательность, что обычно скрываются, когда пробегаешь строки глазами. Конечно, это перевод с немецкого, но он сделан И. Татариновой столь мастерски, что читатели могут погрузиться в таинственную, волнующую и фантастическую атмосферу сказки Гофмана.
А помните, как называется первая глава?.. Нет? Понятно… Название глав мы обычно пропускаем – ведь нам интересно узнать: что будет дальше. Но это название абсолютно празднично и всеобъемлюще – «ЕЛКА».
«Щелкунчик» написан Гофманом в конце 1816 года и вышел в сборнике «Сказки для детей» в канун Рождества. То есть это – самая что ни на есть рождественская сказка. И хоть она и самая наиволшебная, но действие в ней происходит в реальной семье, а не в некотором царстве и некотором государстве, как в других сказках, например у Перро. Брат и сестра, Фриц и Мари Штальбуам, живут в реальном доме, ходят по обычным улицам Берлина. Но сказка все равно оказывается рядом.
Посмотрите, каким изображался праздник на старинных открытках. Какие прелестные платьица и кудряшки у девочек, как важно и отважно выглядят мальчики. Девочки восторженно ахают, увидев волшебную елку. Мальчики галантно ухаживают за девочками – помогают снять шубку, дарят нарядных кукол. Но сами-то мальчики, конечно, предпочитают играть в солдатиков и бить в барабаны. Помните, именно о солдатиках, деревянных конях и сабельках мечтал Фриц в «Щелкунчике». Ну а Мари конечно же мечтала о кукле в миленьком платьице. Ведь все девочки мира грезят о кукле-мечте.