- Мои отношения с Антонио тебя не касаются!

- Отношения? Папеньку решила порадовать? Значит, можно скоро ждать объявления о помолвке? - спрашиваю язвительно, а у самого все внутренности скручивает от ревности.

Но в то же время не верю, что Антонио мне соперник. Он был до меня. Если бы хотела – давно отдалась ему. С ее то страстностью…

Провожу руками по ее спине и кладу ладони на шею Лизы. Кончиками пальцев поглаживаю линию подбородка, погружаю пальцы в ее волосы.

– Он тебя возбуждает? Так, как я? - пристально вглядываюсь в ее глаза, сейчас они цвета штормового моря, буквально тону в их ярости. Лиза упирается ладонями в мои плечи, но я лишь крепче обхватываю ее голову. Не причиняя боли, но и не выпуская из тисков.

- Это тебя не касается! Отвали, понял! Уходи сейчас же отсюда.

Но на меня не действует. Наклоняюсь и почти касаюсь губами ее губ. Продолжаю допытываться:

- Хочешь его? Так же как меня хочешь? Так, как я тебя? Сильно, аж все болит. По тебе болит, малыш…

Белоснежка резко втягивает в себя воздух. И начинает сопротивляться как безумная, руками лупит куда придется и наконец вырывается из моих объятий. Вскакиваю, не в состоянии разумно мыслить. Если бы мог – наверное, ушел бы. Еще переждал. Но сейчас уже никакая сила не оторвет меня от нее.

- Отпусти меня и убирайся! Я тебе не шлюха!

Пощечиной бьют эти слова. Она права. Я ведь как со шлюхой с ней обращаюсь. Так нельзя с девочкой. Но у меня реально едет крыша, стоит только рядом оказаться. Дышу глубоко, пытаясь успокоиться. Но когда снова убираться приказывает, опять срываюсь. Подлетаю вплотную, хватаю за плечи и к себе притягиваю. Я должен ее поцеловать. Почувствовать ее вкус. Иначе просто сдохну. Это какая-то невероятная, безумная потребность в близости. Наваждение, бешеный смерч, который захватил в воронку и не выбраться. Пытаюсь добраться до ее губ, но Лизка в ярости, отталкивает меня, лупит по щекам, а я в ответ еще больше дурею от желания, которое разгорается с каждым ударом, с каждым прикосновением.

Не отпускаю, снося удары, прижимаю к себе жадно, стискиваю в объятиях, обхватываю за подбородок, сильно, чтоб не могла вырваться. Впиваюсь в губы жадно, грубо, погружаю язык, зарываюсь пальцами в волосы. Мы падаем на кровать, нависаю над девушкой, продолжаю непрерывно целовать ее, покусывать ее губы, а потом снова и снова глубоко погружать язык в ее рот. В какой-то момент Белоснежка перестает сопротивляться. Все еще упирается ладошками мне в грудь, но уже не отталкивает. Лежит покорно, и меня затапливает волна нежности.

Но в следующий момент раздается стук в дверь, я машинально скатываюсь с постели, Лизка тоже вскакивает на ноги. На меня – ни единого взгляда. Бежит к двери. Внутренне сжимаюсь, готовясь к драке. Но Белоснежка не открывает дверь, лишь спрашивает:

- Кто?

- Дорогая, это Марина. Извини что беспокою… Я проходила мимо двери и мне показалось что ты стонешь…

- Да… я спала. Приснился плохой сон.

- Можно мне зайти на минуту?

- Я… сейчас, только наброшу что-нибудь.

Лизка разворачивается ко мне и шипит: Гардеробная. Толкает меня к двери в глубине комнаты. Я туда заглядывал, пока ждал. По площади – даже больше самой спальни. Сплошь завалена тряпками, сумками и обувью. Вот туда сейчас заталкивает меня и захлопывает дверь. Быстрые шаги – наверное, набрасывает на себя что-то. При мысли об обнаженной, красивой как куколка девушке, которая спешно одевается, чтобы скрыть следы моих засосов на своей груди, у меня снова тянет в области паха. Член распирает штаны. Но сейчас, увы, не до этой проблемы. Весь обращаюсь в слух. Зачем мачеха пришла к Белоснежке в такой час? Не к добру это, явно.