– Погнали, – проговорил лысый.

И машина тут же с визгом тронулась с места.

– Куда вы меня? – это все, что я смогла выдавить из себя от страха.

– К боссу. Будешь рассчитываться за своего папашу. Вовремя он у тебя сдох. Иначе пришлось бы ему отрабатывать, – заржал он, и его смех подхватили остальные мерзавцы. – А теперь ты попотеешь. Так что вовремя кони двинул твой старик. Вовремя.

– Приехали, – спустя тридцать минут пробасил лысый, и теперь меня затрясло еще сильней.

На протяжении всего пути я думала, что это какое-то недоразумение. О каких долгах могла идти речь, когда папа занимался грузоперевозками? Правда, в последнее время ходил мрачнее тучи. После его смерти я обнаружила на его счету какие-то жалкие копейки, так что даже для похорон мне пришлось потрошить свой счет, открытый для меня бабушкой и к которому никто, кроме меня, не имел доступа.

Но долги?

– Куда? – спросила, когда бородатый потянул меня наружу.

– Меньше слов, больше двигай копытами, – дернул меня так, что я практически вывалилась на улицу, но вовремя зацепилась за дверцу и поймала равновесие.

– Шевелись, – схватил меня за плечо бородатый и потащил к серой металлической двери, ведущей в серое, невысокое, но современное здание.

У входа толпилось несколько таких же мордоворотов, как и те, что выкрали меня. Они курили и наблюдали за тем, что происходит возле машины.

– Кого привезли, Борзый? – спросил один, закрывающий широкой спиной вход в здание.

– Очередную шкуру, – гаркнул позади нас лысый.

– В зал ее или на сцену? – не унимался тот самый куряга.

– Куда Баз определит.

– Интересно, что она под тряпками прячет? – не видела, но почувствовала на себе чей-то взгляд, и к горлу подкатила тошнота от омерзения.

Куряга отошел в сторону, пропуская нас к двери, распахивая ее. Мы тут же попали в темный тамбур. Бородатый толкнул внутреннюю дверь, и тогда мы оказались в темном коридоре, освещенном лишь тусклыми настенными бра, не позволяющими понять, какого именно цвета стены: то ли бордовые, то ли коричневые.

– Давай, давай, не тормози, – рычал мой провожатый.

И я шла, спотыкаясь и оглядываясь по сторонам. Наконец перед нами показалась еще одна дверь, и стоило моему провожатому распахнуть ее, как на нас хлынул поток музыки и голосов.

Здесь освещение уже стало ярче, и отчетливо угадывался бордовый цвет стен, увешанных женскими фото, выполненными в стиле бурлеск.

Звуки становились громче, а дрожь в моем теле – сильнее. Страх невидимыми щупальцами схватил за горло и не давал дышать. Казалось, что я в каком-то дурном сне или же смотрю фильм, про бедняжку, которую поймали бандиты. Все мои действия и реакции были какими-то замедленными, а ощущения – притупленными. И только дикий ужас казался явным, свидетельствуя о том, что я все еще жива.

– Ты не под кайфом, случаем? – спросил бородач, видимо уставший от моего темпа.

– Нет, – мотнула головой, удивительно спокойно для ситуации.

Мы шли дальше, пока не оказались в холле с красивым гардеробом, галереей женских фото, хрустальными люстрами, бархатной драпировкой стен и обитыми сиреневой плюшевой тканью пуфами.

– Не дрейфь, – хмыкнул Борзый.

Лысый распахнул массивные двустворчатые двери, и нас накрыло музыкой. Огромный зрительный зал с круглыми столиками, по центру которых стояли небольшие лампы в виде свечей, а окружали их бархатные кресла. Возле стен и в самой середине, напротив красивой сцены со светодиодной подсветкой на заднем фоне, полукругом у каждого стола расположились диваны.

– Куры кривоногие! Выгоню всех, если так работать будете! Будете в придорожных притонах раздеваться да за пятихатку отсасывать. Еще раз! И чтобы старались на полную. Это вам не третьесортный стрип-бар, – рявкнул мужчина, развалившийся на центральном диване и взирающий снизу вверх на девушек, выстроившихся на сцене, как на подиуме.