Лина тут же опускает руки, трясет головой, расправляя волосы, и поворачивается ко мне, приковывая внимание к ложбинке между грудей.

– Какая прелесть, правда же? Пап, мам? Смотрите!

– Я думала, ты приедешь в субботу, – обиженно бросает Марина, машинально, между делом, целуя дочь в висок.

– В субботу дела, прости, Мариш.

Но Полина никак не может успокоиться, ей не хватает внимания.

– Пап? – Она натягивает верх пижамы, выпячивает грудь, так что полы разъезжаются еще больше, и показывает Косте болтающийся между грудей фонарик.

– Очень красиво. У Сашки отличный вкус. По чаю с тортиком или виски?

Лучше, конечно, виски, но мне еще возвращаться в город.

– Чай.

Я не успеваю сделать и шага, как Лина снова оказывается у меня под рукой, прижимаясь всем телом ко мне и осыпая благодарностями.

– Она так похожа на клетку, – вдруг заявляет Полина, а я невольно сжимаю ее сильнее.

Забавное совпадение, я ведь тоже вначале думал, что покупаю подвеску-клетку.

– Это фонарик. Будет освещать тебе правильный путь во взрослой жизни, – усмехаюсь и откашливаюсь, потому что глотку словно сдавило.

– Не сможете приехать в субботу? Я надену красивое платье…

Я расхохотался, невольно скользнув глазами в бесстыжую ложбинку, и чмокнул девчонку в макушку, привычно втянув носом запах солнечного луга. Весь вечер Лина крутилась подле меня, так или иначе задевая. И если бы она не была дочерью Кости, я заподозрил бы козявку в попытках соблазнить.

Но надо сделать скидку на то, что я кремень, она слишком молода и наивна, а Марина умеет профессионально выносить мозг нытьем, от чего все инстинкты дохнут, не успевая поднять свои алчные головы.

– Торт изумительный, Мариш, выше всяких похвал! Ты всегда превосходно готовишь. – Я встал из-за стола, делая знак Косте, чтоб проводил.

– А вот и нет, Саш, это Полиночка пекла. – В голосе Марины слышится гордость.

– О-о!

Я нахожу глазами именинницу, заранее зардевшуюся, и выдаю положенный набор слов восхищения. Она все так же смущенно смотрит в пол, только иногда быстро бросает на меня взгляды, и мне нравится ее скромность.

– Восемнадцать, – задумчиво протягиваю я, прикуривая от зажигалки на веранде. – В голове не укладывается.

– И не говори… Я еще не готов признать этот факт. Был бы пацан, в армию бы провожал. Мужиком бы уже отпускал. Помнишь нас в этом возрасте? А девки? Ну что с них взять? Одни парни да побрякушки на уме. Но с подарком ты попал. Она неделю про тебя не переставая талдычит. А дядя Саша приедет, а он не забыл, а почему только в субботу?.. Хорошо, что сегодня смог.

Мы покурили в тишине. Я сел за руль, выехал, дав отмашку другу, закрывающему ворота. И уже в боковое зеркало увидел ярко освещенное окно на втором этаже с девичьим обнаженным силуэтом.

Ох девка, нарвется ведь на какого-нибудь садиста, который выбьет из нее всю детскую наивность. Но ради нашего с Костяном спокойствия лучше об этом не знать, а мне – и не думать.

В клубе не протолкнуться. Оба зала переполнены, внизу курят, дым поднимается в ВИП-зону, и если бы я заранее не договорился здесь о встрече, то свалил бы до начала шоу. Но сейчас только поймал официантку в сбруе, с ошейником и в перчатках, попросил прибавить вытяжку, рукой разгоняя между нами дым.

Клубы вымирали. Если раньше Тема[2] считалась элитным развлечением, приобщиться к которому можно было только по рекомендации, то с всплеском популярности ее засрали, смешали понятия, спутали границы. Стало слишком много левых людей, косящих под Тему, но не имеющих к ней никакого отношения.