Честно, я не сразу понял. А потом дошло. И вдруг оказалось, что девочка на Любку страшно похожа, даже поведением, и внешне, только косички белобрысые. А ещё, что меня безумно бесит факт, что Люба родила от кого-то ребёнка, а от меня даже взгляд воротит… столько всего сразу подумалось, что я даже забыл о том, что ребёнка придётся в машину пустить.

- Мариш, - раздался Любкин голос. – Сумку возьми!

Девочка метнулась к ступеням, сумку взяла у… мамы. Пиздец, Люба мама. По настоящему, а не как в моих кошмарах. И тащит в руках какую-то непонятную штуку, причём тащит к моей машине.

- Это бустер, - объяснила она. – Для безопасности ребёнка. Можно его прицепить в твоей мажорской игрушке?

Я мог бы сказать, что Bentley Continental GT кабриолет. Это не просто игрушка, а самая любимая. Но не стал. Я все ещё охренневал.

- Не знаю, - признался я. – Я в ней никогда детей не возил.

Люба хмыкнула, открыла дверь, без какого либо пиетета, залезла назад, отклячив задницу, которую я в данный момент не мог оценить по достоинству, водрузила посередине заднего сиденья эту хрень и пристегнула. Следом девчонка вскарабкалась, уселась, и её ещё раз, дополнительно пристегнули. А я да, все ещё охреневал.

- Ну что стоишь? – спросила Люба. – Садись, колхоз сам себя не посмотрит.

Я сел. Завёл двигатель, тот приветливо замурчал – соскучился по мне, по скорости…

- Только быстро не гоните, - сказала сзади девочка. – Меня укачивает и тошнит.  

Я ехал медленно, очень медленно, и постоянно косился в зеркало, чего там девочка делает? Я эту машину только весной купил, ещё не наигрался, мне бы не хотелось рвоты и всего такого…

- Можно немножко побыстрее, - разрешила девочка.

Не знаю, в каком возрасте дети перестают писаться, какаться, но вот эта девочка была на редкость разумной и сознательной. Ничего не слюнявила, подошвами сандалей сиденья не пачкала, сидела себе спокойно смотрела по сторонам, я успокоился. Потом даже понял, что девочка была на благо. Я её побаивался, даже не из-за машины, а просто потому, что с детьми дела не имел никогда. Вёл себя паинькой. Люба не купалась нагишом не спорила из-за пустяков. В результате день прошёл на редкость плодотворно, мы и правда все осмотрели. На обед остановились в полевой кухне, а там два супа на выбор. Мужики в очереди посторонились, заказ решил делать я.

- Девочка что будет? – спросил у Любы.

- Её зовут Марина, - вздохнула она в ответ. – Она не…  

- Не кусается, я знаю.  

Ну, не знаю. Мысленно я продолжал называть её девочкой. Она видимо отомстить решила, и к вечеру таки показала, что не такой уж ангелочек.

- Мама, - позвала она сзади. – И дядя миллионер. А можно, как в кино поехать, без крыши?

Дядя миллионер меня конечно убил. Девочка – вся в мать.

- Нельзя, - резонно ответил я. – Мы на полях, едем по грунтовой дороге, пыль.

- Ну мам!

- Нет! – достаточно резко ответила Люба. – В моём уазике верх брезентовый, я для тебя его сниму и покатаю.

У девочки на глазах слезы, но спорить и канючить она не стала. А я то её понимаю – сравнила тоже мама, уазик и бентли. Небо и земля! Я сломался, нажал на кнопку, верх медленно откинулся. В салон сразу же пыль забилась, вполне ожидаемо, и в глаза попала, зато ребёнок доволен…

- Спасибо, - сказала Люба уже прощаясь. – Что вёл себя… нормально.

- Не нужно делать из меня монстра жрущего детей, - ответил я. – Через два часа заеду сюда же. И помни – платье.

Дома первым делом покормил селезня. Угадайте, чем? Правильно, пирожками. Он жрал их с заметным удовольствием, тварь всеядная. Принял душ, снова побрился. Одел костюм, рубашку, твою мать. Запонки! Я реально готовился. Люба тоже, по крайней мере платье надела и волосы распустила. Выглядела – шикарно. Я даже слюну сглотнул, размечтался, идиот, чем вечер закончится… Ага, ну.