Так как Хань Юань не умел читать, он был избавлен от переписывания правил на некоторое время. Услышав о наказании, он тут же с бесстыжим лицом прибегнул к своему последнему средству, призванному спасти его от неминуемой смерти:

– Учитель, но я еще не умею читать и писать! – выпалил он.

– Тогда срисовывай! Ли Юнь!

Ли Юнь сделал шаг вперед, и Мучунь чжэньжэнь обратился к нему:

– Возьмешь своих шиди, чтобы потренировать первый стиль. Руководство по второму я выдам позже.

«Говорят, что Ли Юнь дошел до второго стиля больше чем через год после того, как его приняли в клан. Неужели он целый год тренировался кукарекать как петух?» – подумал Чэн Цянь.

Пока он размышлял, Ли Юнь уже встал в стойку. С непроницаемым лицом он взял деревянный меч и, не скрывая юношеской самоуверенности, аккуратно шагнул вперед. Их вялый учитель не шел ни в какое сравнение с жизнерадостным юнцом. Имя Ли Юнь означало «зеленый бамбук», и его поза также напоминала изящный стебель. Меч со свистом рассекал воздух, а сильные удары каждый раз поднимали яростный ветер.

Это был дух молодости. Непобедимый дух!

Маленький воробей, до того сохранявший невозмутимость, перепугался. Он взмахнул крыльями и взмыл в небо.

Не успели Чэн Цянь и Хань Юань прийти в себя, как второй шисюн громко крикнул, сохраняя суровое выражение лица:

– Укрепление здоровья и тела! Чтобы достичь бессмертия, нужно управлять течением ци и не допускать застоя крови!

Юный мечник вмиг приободрился.

Однако Ли Юнь не чувствовал ни капли стыда. Закончив фразу, он обернулся и скорчил рожу своим ошеломленным шиди.

Наблюдая за тем, как его шиди обучаются искусству меча, Янь Чжэнмин неторопливо полировал деревянный меч куском шелка.

Их умение обращаться с оружием казалось ему шуткой. Только Ли Юнь выглядел более-менее прилично, в то время как двое других малявок в основном забавлялись, напоминая обезьян, решивших поиграть с палками. Но учитель продолжал поправлять их позы и положение рук.

– Пусть деревянный меч не может ранить, с настоящим оружием нельзя быть невнимательным. С ним нужно проявлять двойную осмотрительность. Чэн Цянь, не клади пальцы на лезвие. Твои пальцы связаны с сердцем, разве ты не чувствуешь этого? – спустя некоторое время произнес Хань Мучунь.

Затем учитель повернулся к другому младшему брату.

– В Восточном море есть сабля весом в триста цзиней[57], удержать ее возможно лишь обеими руками. Но это всего лишь меч, сяо Юань. Думается мне, ты обучаешься не владению мечом, а ковке железа.

А иногда учителю приходилось закатывать рукава и подбегать к засранцу Ли Юню, чтобы остановить того от создания проблем.

– Не спеши! Не спеши! Ох! Ты проткнешь себе глаз!

…Сказать «отвратительно» означало похвалить этих сопляков.

Молодой господин Янь огляделся по сторонам и, отыскав Чэн Цяня, задержался на нем взглядом чуть дольше.

Молодой господин Янь был сыном богатой семьи и прекрасно это осознавал, но считал, что жить, не гневя небеса и не пренебрегая моралью, более чем достаточно. Он не чувствовал ни угрызений совести, ни раскаяния. Со временем и в определенном настроении эта черта в нем даже усиливалась.

Кроме того, молодой господин Янь признавал, что иногда его можно назвать несколько поверхностным, – он очень четко понимал, что не обладает ни знаниями, ни высокой моралью. Именно поэтому он не мог требовать этого и от других.

Единственное, что он мог сделать, чтобы отличить свои симпатии от антипатий, – это судить по внешности.

К примеру, такие люди, как Хань Юань и ему подобные, в его глазах были отвратительными.