Пришлось немножко ускориться.

— Стоять! — схватил ее за руку, развернул ее к себе. — Ты куда собралась?!

— Сэр Бесподобный, а тебе не все ли равно?!

И только горящие огнем щеки, да блестящие то ли от праведного гнева, то ли от непролитых слез глаза давали понимание того, как ей сейчас неловко и стыдно.

От страха, бега дыхалка немного сбилась. И эти сиськи ее, будь они неладны.

Лягушонок дернула рукой, но у меня бульдожья хватка, а у нее ослиное упрямство, поэтому попытки высвободить руку продолжились.

— Инна, черт возьми! Неужели так трудно нормально попросить прощения?

Она перестала дергать рукой, замолчала, насупилась. Посмотрела мне в глаза, облизала свои губы-вареники:

— Но я правда случайно свет включила, Я не хотела выставлять тебя дураком. Прости, что так получилось, — алые пятна на ее щеках стали еще краснее.

Она все-таки попросила прощения, правда пришлось для этого изрядно побегать. В сердце вдруг появилась непонятная нежность к этой сумасбродной гордячке. Даже захотелось прижать ее к себе настоящим любящим братом и ласково погладить по огненным спиралям волос. Откашлялся:

— Ты тоже меня извини, Лягушонок, я, кажется, перегнул палку с воспитанием…

— Н-да, воспитание совсем не твоя стезя, — тут же куснула Инна. — Макаренко из тебя не получиться.

Откуда только про Макаренко знает.

— Пошли уже домой, трудный подросток, там тебе Леся какая-то уже обзвонилась.

— А ты молодец, Мистер Совершенство, не боишься экспериментировать с модой.

— Чего?! — не понял я.

— Тапки у тебя модные, — озорно улыбаясь, сказала Лягушонок.

Посмотрел на ноги и захохотал: обуваясь в спешке, сунул ноги в разные шлепки, причем мне достались только левые.

— А ты вообще молчи, ты вообще босая.

6. Глава 5

Глава 5

Лягушонок

Дядя Саша с Мистером Совершенством договорились, что остаток лета Дима работает, собирает деньги на съем квартиры, а потом отправляется в свободное плавание. Ура! Осталось только одно лето мучений, и больше никто не будет звать меня Лягушонком… Даже меньше, ведь почти месяц из этого лета я проведу у бабушки Маши в Подольске. Она меня всегда ждет, и очень сильно любит. А какие она пончики печет, пальчики не только оближешь, но и покусаешь… Впервые мысли о пончиках вызвали не веселое урчание в желудке, а что-то, похожее на тошноту. 

Ура! Только месяц мучений. Ура… Но радость совсем не чувствовалась, наоборот, хотелось реветь и голосить что есть мочи: «Димочка! Пожалуйста, не переезжай!». Я, конечно, не кричала, гордыня, перемешанная со страхом быть не принятой, не давала действовать столь импульсивно и жалко. Во мне всегда было слишком много гордыни.

В это последнее лето нашего совместного проживания Дима усиленно работал, днем в салоне связи менеджером, по вечерам еще, бывало, вагоны разгружал. А еще плавание, девушки, друзья-товарищи. В связи с таким плотным графиком встретить любимого брата в квартире было большой удачей. Поэтому я, любившая дрыхнуть до потери пульса, вдруг почему-то стала рано вставать по утрам. Это была единственная возможность хоть как-то с ним пересечься….

— Доброе утро, сэр Брюки Со Стрелками, собираешься на очередной трудовой подвиг?

Дима только вскинул руку в приветственном жесте и продолжил жевать бутерброд, что-то выискивая в своем телефоне.

А я на него во все глаза смотрела, и непонятные эмоции теснили грудь, приятно оседая жаром внизу живота.

— Дим, напомни мне, где ты работаешь? Точно телефоны продаешь? Гляди, клиенты задохнутся. В ванну невозможно зайти, так благоухает парфюмом, что с ног сшибает.