Лягушонок замерла.

— Попробуем сами, — наконец произнесла она. Все-таки Инна действительно смелая девочка. — Когда ты рядом, мне не так страшно.

Усмехнулся, прозвучало почти как признание в любви. Теперь и мне нужно было принять решение, рисковать или посмешить соседей поселка клоунадой с МЧС.

— Хорошо, — наконец ответил я, — давай еще попробуем спуститься на одну ветку вниз. Действуешь так же, сначала ставишь ноги, и только потом отпускаешь руки.

Мне всегда нравилось восхищать людей, а не смешить.

Второй спуск Инне удался без эксцессов. Холодный пот на моей коже начал постепенно высыхать. Два маленьких шага навстречу земле были уже сделаны.

— Молодец, умница, — постарался говорить спокойно, даже ласково, трепку я ей потом на земле устрою.

Теперь нас отделяла всего одна ветка, и я даже слышал ее тяжелое дыхание, но паника отпустила, причем, не только Лягушонка. Ведь когда она повисла на руках на высоте почти четырехэтажного дома, я конкретно трухнул.

– Знаешь Инн, ты действительно смелая девочка, но в следующий раз спускаться надо с открытыми глазами.

— Просто от твоего великолепия глаза заслепило, — тут же нашлась с ответом рыжая вредина.

Засмеялся, даже в таком положении, едва не погибнув, она умудрялась язвить.

— Инна, давай теперь я на одну ветку спущусь, а потом ты еще разок повторишь свои акробатические этюды.

— Ой, молодцы мои, спустились немножко, — вновь запричитала вернувшаяся бабушка Тоня. — Родители уже едут. Спрашивают, что делать с МЧС, надо вызывать?!

Фраза «Родители уже едут» прозвучала зловеще…

Лягушонок даже помрачнела, подумав, сколько нравоучений предстоит ей выслушать.

— Позвони им еще раз, бабушка, скажи, что мы сами справимся. Да, Инна?! Спустимся самостоятельно?!

— Спустимся, — твердо сказала она.

Так постепенно, ветка за веткой, мы и пробирались вниз. На середине дерева уже полностью успокоился, теперь даже если и сорвется, насмерть не разобьется. Да и ветки тут потолще... Инну тоже, наверное, отпустило, она уже перебиралась с ветки на ветку без всякой паники, словно резвая обезьянка. А внизу слышался счастливый бабушкин голос:

— Ну, слава богу, спускаются, голуби мои! Пойду Наташу обрадую.

Какие голуби, бешеные лягушки. У меня чуть сердце не разорвалось, чуть удар не хватил в восемнадцать-то лет. Я уже благополучно достиг земли. Слава богу, наконец-то горизонтальная поверхность. Дававшая сил волна адреналина схлынула, оставив после себя подгибающиеся ноги и мелко подрагивающее тело. Прислонился к стволу дерева. Теперь можно и трепку устроить. Вскоре на землю ступила нога моей «любимой», мать ее так, сводной сестренки. Встретил ее я уже во всеоружии, злющий как черт, выпустивший на свободу свое раздражение и страх.

— Ты что, идиотка?! Какого хрена ты туда полезла?! — гаркнул я так, что, наверное, услышал весь дачный поселок, а на многострадальной липе колыхнулись листья.

Инна, после ласкового сюсюканья на дереве не ожидавшая такого «теплого» приема, даже дернулась.

— Что, Мистер Совершенство, испугался, штаны намочил?

Она еще смеет быть нахальной. Но, как всегда, в самую точку попала, испугался за нее, бестолочь, что пострадает из-за своей глупости и моей самонадеянности. Конечно, поначалу я не пришел в восторг от появления в моей жизни такой рыжей несносной сестренки, да и сейчас не особо рад, но как бы я смотрел в глаза нашим родителям и самому себе, если бы с Инной что-то случилось? Да и привык уже с ней постоянно мелко цапаться. Порой это даже забавляло.

— Я тебя сейчас придушу.

С вытянутыми вперед руками двинулся к Инне.