– Что… что ты наделал? Да я тебя… Да ты сейчас у меня… – суетливо пытается подступить ко мне татуированный.

– Послушай, Дэнчик. Скажу тебе прямо: если не хочешь остаться калекой и мочиться под себя до самой старости, то лучше срыгни отсюда. Вот прямо сейчас, наилучший момент. И дружка своего в тенек, под деревце положи. Не удобно как-то на глазах прохожих валяться в собственных испражнениях, – опускаю глаза на борова, лежащего между нами. 

– Черт! Черт! Да тебя … да ты… Что ты наделал? – увидев мокрое пятно на штанах своего подельника заверещал Денчик. 

Он тут же подхватил мужика под мышки и поволок его в сторону лавочек.

– Тебе хана, пижон! – крикнул он. 

Киваю ему в ответ потирая переносицу. Оглядываюсь по сторонам. 

Оцениваю ситуацию. В этот момент дверь открывается и оттуда вываливается бабулька с маленькой облезлой собачонкой на ремешке.

Она окидывает меня оценивающим взглядом. С любопытством заглядывает в лицо.

– Какой ты красавчик, – без тени смущения делает мне комплимент. – Ты не к Элине нашей? 

Отрицательно качаю головой.

– К Анне, – говорю  в надежде на то, что женщина подскажет на каком этаже искать ее квартиру.

– А к Анютке… Ох, и дура девка, – бубнит под нос, но мне все слышно. – Ты с ней поаккуратнее. Муж у нее в тюрьме сидит. Брат только недавно вышел. Они ж знаешь “сиделые”какие: им тюрьма как дом родной. А Витька у Анютки психованный. Прибьет и глазом не моргнет, – напутствует меня женщина.

– Я по работе к Анне, – кидаю ей на ходу, протискиваясь мимо нее в подъезд, откуда доносятся невнятные звуки.

– Ага, так все говорят, – иронично хмыкает женщина и наконец-то выходит на улицу, а я игнорируя лифт начинаю подниматься по лестнице. 

Звуки нарастают, и я уже перепрыгивая ступеньки бегу вверх, где происходит какая-то потасовка. 

– Витя! Отпусти ее! Немедленно! – слышу женские крики.

У меня в груди собирается ярость. Витя. Это брат Ани и если крик принадлежит не Ане…

Чертяга! Убью, если он прикоснулся к ней хоть пальцем.

– Закрой свой рот. И свали отсюда. Не с тобой разговаривают, – отвечает грубый мужской бас.

– Я сейчас полицию вызову! – взвизгивает тот же голос.

– И я тебе все пальцы к херам переломаю сразу же. Усекла? Свалила отсюда и дверь закрыла! – повышает он тон и в этот момент я встаю ровно за спиной затянутой в белую футболку.

– Не смей ее трогать, – хрипло шипит Царевна, которой этот ублюдок сжимает горло своей пятерней.

У меня словно забрало падает на лицо. Гнев разрывает грудь, будто атомная бомба. Единственное что успеваю заметить – это обескураженное лицо девушки в дверях и перекошенное злобой табло Виктора, когда хватаю его за шкирку и с силой дергаю на себя.

– Отпусти ее, – рычу ему в ухо и точным ударом под ребра выбиваю из его рта стон.

– Сука! – его пальцы разжимаются и Аня оказывается на свободе. – Падла. Убью.

– Володя? Романович? Что вы тут делаете? – откашливаясь и хватаясь за шею хрипит Аня.

– Спасаю тебя, Царевна, – хмыкаю и успеваю поймать в ладонь летящий кулак мужчины в мою сторону, резко выворачиваю руку ублюдка и он корчится от боли.

– Ты покойник, – шипит он сквозь зубы.

– Господи! Что вы наделали? – сокрушенно качает головой девушка и пятится в квартиру. – Вить, ты не злись. Это мой коллега по работе. Он просто ничего не знает. Не трогай его. Дай ему уйти, – тараторит девушка глядя брату в перекошенное от боли лицо.

– Потоскушка. Мята тебе башку открутит, когда выйдет. Ты это понимаешь? И я тебе не помогу, – скалится он.

Ублюдок. Совсем нет ничего человеческого. Такое говорить своей сестре – это же каким нелюдим нужно быть.