Люсина сестра разумнее распорядилась тем, что имела. Виктор Петрович после смерти матери взял тетушку к себе. Было ли искренним его желание помочь пожилой родственнице? Или они с Ульяной нацелились на Люсину комнатушку?

Не знаю. Впрочем, ей всего шестьдесят девять, и она стойкая старушенция. Несмотря на свой артрит и внешнюю хрупкость, она может прожить еще долго, если болезнь с длинным сложным названием «хроническая недостаточность мозгового кровообращения» не сведет ее в могилу раньше времени. Но Варвара, кажется, знает, что делать, чтобы Люсе не становилось хуже.

Илья, Варвара и Кристина уговорили мать и Люсю подождать хотя бы до конца выходных, прежде чем принимать жесткие решения. Я заранее тосковала, представив, каково здесь будет, если Люся и впрямь уедет.

Но случилось иначе.

Ночью Виктору Петровичу стало плохо. Варвара вызвала скорую, его отвезли в больницу. Промывание желудка, капельницы – на следующий день он был так слаб, что не мог даже пошевелиться.

А утром пришло новое жуткое известие. Соседка, Галина Ежова, была найдена мертвой с признаками отравления.

Рита Толобанова никогда не звонила Маше, только писала. Телефонных разговоров она боялась. Голос в трубке отделен от своего обладателя, он вьется в ней и жужжит, точно попавшая в коробку оса, и, слушая его злое биение, Рита теряла мысль и не могла сконцентрироваться.

Эта фобия выглядела тем удивительнее, что во всем остальном Рита была человеком редкого самообладания. Ее трудно было смутить и еще труднее вывести из равновесия. Продавец-консультант в одном из лучших книжных магазинов Москвы, она умела найти подход почти к любому покупателю.

Вот почему Маша нахмурилась, когда увидела на своем телефоне пропущенный вызов от подруги. Она перезвонила.

– Дорогая, ты дома? – Голос Риты звучал глуховато.

– Да! Что случилось?

– Можно к тебе зайти? Прости, что я без предупреждения. Если ты занята…

– Рита, заходи, конечно, – перебила Маша. – Ты далеко? Тебя встретить?

– Сориентируюсь, – хмыкнула Рита. – Машка, спасибо тебе, я как-то совсем растерялась…

Маша больше не успела ничего спросить: подруга нажала отбой.

Десять минут спустя в дверь позвонили.

Рита, большая, полная, в сером замшевом платье-балахоне похожая на тюленя, встретила Машу вымученной улыбкой. В первую секунду Маше показалось, что все в порядке, но затем взгляд ее упал на Ритину сумку-торбу и на подол балахона.

– Ты упала?

– Ну, и упала тоже. – Рита криво усмехнулась и откинула прядь волос, закрывавшую лицо.

Маша тихо ахнула, увидев разбитую губу и кровоподтек на скуле.

– Надо было в аптеку зайти, а я не сообразила… – говорила Рита, пока Маша, усадив ее на стул, осторожно обрабатывала перекисью ее лицо. – Меня как будто переклинило, честное слово. Ой! Господи, кто это?

– Цыган, – сказала Маша, не отрываясь от своего занятия. – Цыган, познакомься, это Рита. Рита, это Цыган.

– Хороший. Из приюта взяла?

– Увезла из Таволги. Была морально готова вернуть его – все-таки он дворовый пес, привык к другой жизни, – но он вроде бы всем доволен. Не дергайся!

– Ай-яй!

– Сейчас обработаем и приложим лед. А потом я найду мазь от синяков. У Сережи где-то была…

Маша достала из морозилки лед.

– Держи. Показывай, где еще…

У Риты были разбиты локоть, коленка и бедро. «Упала, – прикидывала Маша. – Порвала платье, сумка отлетела в грязь. Все произошло на улице».

– Колготки пришлось стащить прямо там и выкинуть по дороге, – сказала Рита. – Порвались напрочь… Елки, так жалко: волфордские колготки, вагон денег стоили, между прочим. Сейчас расскажу в подробностях…