– Я никогда не…

– Правда? – замерев, мистер Форбиден круто развернулся, глядя на меня с таким едким скептицизмом, что мне стало почти больно. – Вы уже сейчас тайком от него сбежали к другому мужчине, обманывая того, чьей женой пообещали стать. И, будь на моём месте кто-то другой… – он ядовито усмехнулся; мы уже подошли к самому водопаду, но его голос без труда перекрывал шум Белой вуали. – Пока причины вашего обмана невинны, но, стоит вам познать грязь и искушения жизни, обманы ваши также станут искушённее. А все ваши разговоры о бунте и побеге – детские грёзы, абсолютно пустые, которые ни к чему не приведут.

Казалось, даже его хлыст не ударил бы меня сильнее.

– Это вы так думаете, – сказала я, пока вместе с обидой во мне стремительно закипала возмущённая ярость, застилавшая глаза, мешавшая думать и дышать.

– Да ну? – хлыст рассёк воздух, указывая на обрыв водопада за моей спиной. – Вас испугала даже эта высота, мисс Лочестер, а ведь прыжок в вольную жизнь куда страшнее и серьёзнее, чем прыжок отсюда. Пусть в душе вы бунтарка и свободолюбивая дикая пташка, однако одновременно остаётесь девочкой-аристократкой, не знавшей нужды. Нежным цветочком, взлелеянным родителями в тепле и уюте. И я ручаюсь, что вы не способны…

Конца фразы я уже не услышала.

Потому что, гневно отшвырнув повод, подобрала юб-ку – и, стремительно шагнув к обрыву, оттолкнулась от края, прыгая вниз.

Злость заглушила и страх, и негодующие крики здравого смысла. Осталось лишь ощущение падения, от которого захватывало дух. Оно длилось пару томительных секунд, пронизанных каплями воды и солнечными лучами, подаривших свободу полёта: свободу от чувств, свободу от гнева, свободу от странной, болезненной симпатии к тому, кому я никак не должна была симпатизировать. Потом ледяная гладь озера хлестнула меня даже сквозь одежду – и сомкнулась над моей головой. Взмахнув руками, я выплыла наверх, глотнула воздух, но намокшая амазонка вновь потащила меня под воду. Казалось, вместо ткани меня облили тяжёлым металлом.

Прежде чем погрузиться под озёрную поверхность, я успела увидеть, как сверху, отчётливо чернея на фоне белого водопада, ласточкой летит вниз знакомый силуэт.

Одежда и бурное течение близкого водопада тянули ко дну. Вода была такой холодной, что у меня заныли кости; во вкрадчивой, давящей на уши тишине, царившей под водой, я слышала лишь приглушённый рокот «Белой вуали», бьющей по поверхности неподалёку от меня. Отчаянно и упрямо барахтаясь, я всё же вырвалась из мертвенных объятий этой тишины – и немедленно угодила в другие объятия.

– Вы с ума сошли?! – одной рукой мистер Форбиден привлёк меня к себе, другой не прекращая грести. Он казался столь же ошеломлённым, сколь и сердитым. – Вспомнили об Офелии и решили повторить её судьбу?

Я попыталась вырваться из его железной хватки, чтобы плыть самостоятельно, но тщетно. Меня держали слишком крепко, неумолимо и непреклонно увлекая к скалистому берегу. Краем глаза я увидела впереди свою шляпку, сиротливо уплывавшую по реке, струившейся дальше сквозь лес.

Достигнув мелководья, мистер Форбиден встал, опершись ногами на дно. Перед прыжком он успел скинуть сюртук, оставшись в жилете и рубашке, теперь липнущей к телу; чёрный платок, которым он обвязывал шею, висел мокрой тряпкой, брюки, заправленные в высокие сапоги, облепили ноги. Я тоже попыталась встать, но скользкая галька дна и мокрая юбка, сделавшаяся несносно длинной и тяжёлой, в равной мере не позволили мне этого сделать. Впрочем, в следующий миг меня бесцеремонно подхватили на руки. Я уже не сопротивлялась: все силы уходили в крупную дрожь, которой тело пыталось противиться холоду.