Уж скорее происходящее похоже на постепенную переплавку плоти, словно тело меняется на молекулярном уровне, перестраивается, ищет подход к той силе, что бушует внутри, чтобы адаптироваться под ее мощь, служить верой и правдой, потворствуя всем желаниям нового, уникального существа.

Кстати, о желаниях.

- Что ты делаешь, Барсов? – выдохнула я, когда он начал раздевать меня.

- Нужно снять одежду. Ты же не хочешь обратно плыть голой? Все ведь разорвется.

- Тебе бы понравилось, - усмехнулась сквозь боль, самонадеянно подумав, что такое мне вполне по силам вытерпеть.

- Еще как, - он улыбнулся, потянув вверх мой свитер.

- Аххх! – воздух выбило из груди, ноги подкосились.

Мужчине пришлось ловить мое оседающее тело. Он что-то говорил, снимая с меня остальное, тон был успокаивающим, но слов я не понимала. Могла лишь заставлять себя дышать через силу, хлопая глазами, как кукла – потому что пришла настоящая боль перерождения.

В конце я уже не ощущала себя, лежа на руках Барсова и бездумно глядя в бездонное звездное небо. А потом все внезапно переменилось. Один раз моргнула, и зрение стало другим, будто до этого ходила в чужих очках, не подходящих моим глазам, а тут вдруг сняла их и увидела мир во всем его великолепии.

Именно зрением я для начала и восприняла новый мир. Звезды стали яркими и такими близкими, что казалось – вытяни руку и соберешь их в горсть. Деревья на острове показали мне каждую свою шероховатость, позволив пересчитать все хвоинки до единой. Их шевелил ветер, явственно нашептывая на ушко, что теперь мне доступен каждый аромат, который он принес, чтобы искусить мой новый нюх.

Запах моего полукровки – м-м-м! А еще смола, вода, подгнившая древесина, вонь лося, который совсем недалеко – бежать лишь минуту, так громко топочет, что его, наверное, слышит весь мир. А вот бьется крошечное сердечко пичуги, которая испуганно взирает на меня с ветки. Вспорхнула, ударив по чувствительному теперь слуху, унеслась прочь. Волны с грохотом и шипением накатывают на берег – так громко!

Но все ощущения перебивает восхищение, которое светится в глазах моего волка, глядящего на свою волчицу. Непривычно смотреть на него снизу вверх, хоть я и крупнее обычного волка раза в два, а то и больше. А еще – видеть при этом свою морду, волчью!

Но эти смысли не задержались в сознании, потому что пришли ощущения тела – непередаваемые. Все по-другому, абсолютно! Ничего похожего не ощущала! А ощущала я теперь всю себя полностью, от влажного носа, обдуваемого ветром, до кончика хвоста.

Кстати, у меня теперь имеется хвост! Крутанулась, как кошка, пытаясь его разглядеть, и шлепнулась на песок. Барсов заржал, я предупредительно зарычала. Поднялась, отряхнулась, скосила глаза. Да, хвост есть. И он белый.

Замерла, глядя на него. До обращения в глубине души жила надежда, совсем по-детски наивная, что я окажусь черной, серой, рыжей, да хоть синей волчицей, а вовсе не белой. Ведь это будет значить, что они все ошиблись, я не Лунная волчица. И тогда не моя вина, что отец не получит тех денег, которые за меня платил Роберт.

Придется искать в другом месте, выкручиваться, что-то придумывать, но продажа дочери перестанет быть для него спасением. А я смогу стать обычным оборотнем, сама выберу себе мужчину, закончу учебу, открою свое дело, как и мечтала, буду путешествовать.

Но шерсть была белой. А это значило, что я – Лунная волчица. И нормальная жизнь мне не светит. Захотелось запрокинуть голову и завыть на луну, выпуская всю ту боль, которая всколыхнулась внутри от осознания этого. Ну, почему?!