- И что, она даст им разрешение на брак? Этой Лунной волчице и Вадиму?

- Конечно, даст, никуда не денется, - оборотень усмехнулся. – Против Роберта никто не осмелится идти.

- Тогда это лишь фарс, - девица разочарованно вздохнула. – Я-то думала, она на самом деле какими-то силами обладает, может увидеть будущее.

- Говорят, так и есть. Но это ничего не меняет. – Он встал и протянул ей руку. – Пойдем, хоть и фарс, а интересно посмотреть. Они уже скоро из палатки выйдут, наверное.

Они двинулись к дому, я пошел следом.

Внутри все и в самом деле столпились у распахнутых дверей веранды. А в десятке метров от входа в саду, и правда, стоял большой белый конус. Подсветка внутри контрастно выделяла на белой ткани тени в виде людских фигур.

Так хочется ворваться внутрь, схватить Лию, закинуть на плечо и… Усмехнулся, отыскав взглядом в толпе с десяток шкафообразных дюжих молодцев. Воины клана. Шагу не дадут ступить. Тут же мордой в травку уложат. А потом… Гудзон глубокий, говорят. И рыбки всегда рады закусить мясистым свеженьким трупом.

Я покачал головой, понимая, что должен все забыть. Если хочу воплотить в жизнь те планы, что лелею в мечтах, о Лилии не стоит даже думать.

Правильные мысли, умные, циничные, жестокие, текли в голове. Но когда почти сумел убедить себя, разбудив ум и убаюкать сердце, эта зараза вышла из палатки. Такая красивая, что дыхание вновь остановилось. Ток крови чувствовался даже за глазами.

А ведь если наброситься на нее прямо сейчас, можно успеть сорвать поцелуй с пухлых сладких губок! И пусть потом мордой в газон и трупом в Гудзон, оно того стоит!

Я уже двинулся на нее, но траекторию моего набиравшего скорость движения по касательной пересек Роберт. Ноги тут же вросли в пол, будто каждый ботинок мгновенно пустил корни. Словно мне снова шесть лет…

И время двинулось вспять.

23 года назад, Москва

Половицы загородного дома скрипят под маленькими детскими ножками. Но родители в спальне так громко ругаются, что все равно не услышат. А вот и они, можно подсмотреть через приоткрытую дверь.

Мама ходит по спальне, ее то видно, то нет. Опять видно. Опять нет. Это игра такая?

- Успокойся, Наташа. – Папа, сидящий на кровати, ловит ее за руку. – Роберт ничего нам не сделает.

- Мы единственные, кто знает его самый страшный секрет, как ты не понимаешь! – она выдергивает ладонь и снова начинает ходить по комнате.

- Лидия тоже знает.

- Может, он и ее… - Мама замирает. – Сереж, давай соберем вещи и уедем, а? Подальше от Москвы? Куда-нибудь в глубинку, затеряемся там, где никакой Роберт Андреев не найдет. Давай?

- И на что будем жить? Кому в глуши нужен архитектор, сама подумай. – Папа устало вздыхает и трет лоб – как всегда, когда сердится.

- Зато мы будем живы!

Во дворе шелестят шины. Родители тоже слышат это и замирают. Хлопает дверца машины. Одна, вторая, третья.

- Это он! – вскрикивает мама.

Мечется по комнате и громко зовет:

- Сынок!

- Я здесь! – ее руки распахивают дверь, прижимают к себе. Губы покрывают щеки поцелуями.

- Наташа, быстрей! – торопит папа, распахнув окно.

- Мальчик мой! – она плачет, но передает ребенка отцу.

- Как только окажешься на земле, беги! – говорит он. – Понял, сын?

- Да, папа. А вы?

- А мы следом побежим, щеночек мой! – торопливо заверяет мама и вздрагивает, услышав грохот на первом этаже.

- Цепляйся, - отец ставит ребенка на подоконник, - труба выдержит твой вес, ползи вниз. Живо!

Он цепляется и ползет. Ножки вскоре касаются земли. Надо бежать, как велено. Но голова сама запрокидывается, хочется увидеть родителей. А вот и они, силуэты в сиянии.