Я, конечно, обиделась и побежала помогать Доку. Назло Гиймону. Пусть у меня дел станет в три раза больше, зато будет по-моему! А не так, как Смотритель острова велел. Чтоб он посинел от одиночества в своей башне!

Тут-то и вломились к нам Тролли с жалобой на помешательство соседа. Им оказался Орк, крушащий всё подряд. Как по мне, так самое обычное поведение завсегдатаев наших топей.

Орк пить чай с Доком отказался, выражая свой протест выбитыми стеклами на окнах. После чего его заботливая зеленоватая женушка, прибежавшая откуда-то в цветастом переднике и чепчике, вызвалась помочь с уговорами.

Консилиум, собранный нами по случаю буйства пациента, проходил в пристройке Дока. И мы решили оставить семейную пару наедине. Как сказал Док: «в целях сохранения здоровья незаменимому персоналу, обслуживающему заболевших в этом местечке».

Только выйти мы так и не успели, подпрыгнув от тупого грохота падающего тела.

- Убаюкала, - сообщила леди Орк, обмахиваясь толстым томом лекарской энциклопедии и косясь на неподвижно распростертого на полу супруга.

Док, осмотрев обездвиженного больного, сказал, что весь чайник сходу в храпящего Орка вливать опасно. Тот поперхнуться во сне может. Так что, закапав в разинутую пасть потерпевшего всего пару капель, целитель оставил того на моё попечение, всучив оставшуюся посудину с кипящей серо-бур-малиновой жидкостью.

Я на полезное для нервов питье долго глядела, а потом… не доглядела. Вернее, я Углядела в этом вареве решение всех наших проблем! Надо бы и Гиймона чашечкой чудодейственного чая угостить. А то, если он продолжит со мной обращаться в том же духе, боюсь, как бы и я его не огрела. Гранитом знаний!

Однако как истинный ученик целителя, экспериментальное средство от островной невменяемости я сперва испытала на себе.

И сделав всего два-три глоточка, побежала убеждать Гиймона, что у нас всё будет хорошо! Вот непременно.

Нам бы только нервы подлечить. Но уже после первого же лестничного пролета стало ясно, что наше с оборотнем совместное «хорошо» летит в тартарары.

Ведь до моих навострившихся ушек начал долетать чужой, певучий и до противного девичий голосок!

Не орчий, не тролличий и даже не нереидально-пастозный, на худой конец.

«Это что еще за мегера называет моего бешеного волка милым?? Я, значит, ему болотной валерьянки от чистого сердца несу, а он тут с другой… взбудораживается!»

Перелетела я через несколько ступеней и напряженно замерла перед приоткрытой дверью.

В голове одна за другой пролетели случайные откровения Гиймона. В которых он так или иначе пробалтывался о некой Серой Волчице Минике, из-за которой вервольф «понял», что все мы бабы с… ссирены неуёмные.

«Давно хотелось эту серую самку четвероногих поймать и… неплохо бы ее и в самом деле туды, в пучину морскую», - прикусила я на этом моменте губу, чтобы не застонать от услышанного...

20. Глава 20. Моника.

Прислушиваюсь у приоткрытой двери, пока меня не унюхали, а там:

- Он отпустил меня, Ги, ты понимаешь? – заглядывает белобрысая, до противного ухоженная леди в глаза вервольфу. – Альфа Серых Волков освободил меня от обязательств!

- И ты приехала сюда? – спросил Гиймон так, словно сомневался, что девушка действительно тут.

Он смотрел на нее неотрывно. Широко распахнутыми глазами, в которых я даже на расстоянии читала неприкрытое восхищение. То самое, которого так и не смогла заметить по отношению к себе самой.

- Конечно, - искусственное восклицание приторным голоском. – Конечно сюда, мил-л-лыый, - повела она мерзкими пальчиками по груди, которую я так обожала гладить.