Ей не удалось возразить, что они никогда не «занимались любовью», потому что Джалал приложил палец к ее губам.

Она отшатнулась, а он вздохнул и опустил руку. В его глазах читались страстные воспоминания.

– Я помню каждое прикосновение наших тел, каждое ощущение, когда ты отдавалась мне, каждый твой ответ и просьбу доставить тебе удовольствие. Все это словно закодировано в клетках моего тела. Я помню все.

Луджейн смотрела на него, ее шок и ярость сменились истомой. Казалось, будто его близость действует на нее сильнее любого изменяющего сознание наркотика.

Нет, она не попадет под влияние Джалала снова. Ее безрассудство слишком дорого ей обходится. И не только ей.

Она встревожилась. Следует убедиться, что на этот раз он уйдет навсегда и не вспомнит о ней до конца своей жизни. Лучше всего не бросать ему вызов.

– Воспоминания хороши, я уверена, – произнесла она. – Но ты сосредоточился на несущественных воспоминаниях, забыв об актуальных. Например, ты забыл, почему хотел вычеркнуть меня из своей памяти.

Внезапно его взгляд стал холодным.

– Я все помню. Хорошая память – проклятие аль-Шалаанов. Именно из-за нее я не смог тебя забыть, как собирался. Как только я узнал о твоем возвращении, сразу понял, что всегда о тебе думал.

Она пожала плечами:

– Несмотря на непогрешимость твоей памяти, ты забыл о негативном. А этого негатива вполне достаточно, чтобы испортить то, что ты считал замечательным.

– Ты имеешь в виду то время, когда ты увивалась около одного из моих лучших друзей, обманом заставила его жениться на тебе, а потом отправила его на тот свет в рекордно короткий срок? Хотя два года – не рекордно короткий срок. Как всегда, я восхищаюсь твоим упорством. Ты, наверное, хотела избавиться от него раньше.

– Так предполагаешь ты.

Увидев вызов и удовольствие в его глазах, она разозлилась на себя: «Сосредоточься! Оставайся равнодушной, и ваша конфронтация сойдет на нет».

– Так почему бы тебе не исправить мои предположения? – спросил он.

Она едва не посоветовала ему исправить самого себя.

Вместо этого Луджейн решила избавить Джалала от заблуждений, которые явно подпитывали его порочный интерес к ней.

Луджейн смиренно выдохнула:

– Мне не удалось обо всем рассказать, когда мы… в последний раз встретились. Я до сих пор не считаю удобным говорить об этом, но предполагаю, что нет никаких причин держать это в тайне, по крайней мере от тебя.

– Ты предупреждаешь меня, чтобы я держал язык за зубами? Разве я такой известный болтун?

– Ты хочешь сказать, что не передашь мои откровения в средства массовой информации? Не напишешь о моей тайне в Твиттере? – Она с сожалением скривила губы. – Но ты прав. Зная, как тщательно ты хранишь секреты, можно быть уверенной, что больше информации выудишь не у тебя, а у трупа. Но я не подумала о твоей непоколебимой осмотрительности, когда ты появился через два месяца после смерти Патрика. Из-за суматохи, в которой я оказалась, я меньше всего собиралась рассказывать тебе о том, что произошло.

– Поведаешь ли ты мне об этом сейчас? О том, как он на самом деле умер? Только не надо пересказывать мне то, что ты сообщила полиции.

– Я не знаю, как работает полиция в этом регионе, о, принц двух королевств, но в Нью-Йорке полицейским плевать, что ты им наболтаешь. Они верят только твердым доказательствам. Особенно когда молодой богач умирает неестественной смертью.

– Но они не нашли никаких доказательств твоей лжи, поэтому я и обвинил тебя пару лет назад.

– В том, что мне удалось избежать наказания? – Она склонила голову набок, ненавидя себя за то, как екнуло сердце при виде разглядывающего ее волосы Джалала, обвиняющего ее в убийстве. – Значит, ты думаешь, я способна убить человека?