— Вот именно, альфа. Ты заботишься о себе, а не обо мне.

— Я забочусь о племяннице.

— Нет, тебе лениво разгребать все это дерьмо, — усмехнулась я. Будь я в нормальном состоянии, это мог бы быть сарказм, а так получилось даже весело. Поэтому я посерьезнела. — Ты можешь заботиться о чем угодно или о ком угодно, Микаэль, но отнимать мое святое право переживать за моего мужчину точно не можешь. Это по меньшей мере жестоко.

Мои слова попали точно в цель, потому что альфа помрачнел, словно грозовое небо над Вилемией. Именно такой сейчас была погода за окном.

— Я не хочу, чтобы ты страдала, — выталкивает он из себя.

— Я не сомневаюсь в этом. Но это не твои чувства, мои. Я должна прожить их сейчас. Ты не прав, что так поступаешь со мной.

Альфа смотрит на меня долго, но потом все-таки нехотя кивает.

— Не хочу, чтобы ты присутствовала на похоронах, — признается он.

— Даже не собираюсь участвовать в этом фарсе, что устраивает твоя жена. Я не верю, что Рамон мертв.

Микаэль вскидывает брови, затем хмурится: в его взгляде плещется недоверие пополам с сочувствием. Потом альфа опирается о стол напротив меня и тяжело вздыхает.

— Я снимаю приказ.

Горьковатый привкус волнения врывается в меня, пульс ускоряется от резкого всплеска адреналина, но дышится теперь намного свободнее. Сейчас я все чувствую. Не только волнение, а все чувства, и среди них самое главное — любовь. Именно оно позволяет мне жить и надеяться.

— Ты действительно в это веришь, Венера? Что Рамон…

Он не заканчивает фразу, а я прислушиваюсь к своим чувствам. Гибель пары — это серьезно, и там, где сердце, у меня должна возникнуть черная дыра. Если, конечно, Рамон мертв. Но нет, ничего подобного я не чувствую.

— Я знаю, что он жив, Микаэль.

— Прошло три недели. Брат обязательно дал бы о себе знать. Не стал бы рисковать, когда у меня ты вместе с его дочерью. Он не стал бы заставлять тебя волноваться.

Мик наблюдает за мной, нарочно давит каждым аргументом, но для меня это не аргументы вовсе. Какое счастье думать о случившемся с Рамоном, сопоставлять факты, анализировать.

— Значит, пока он не может сообщить нам о том, что жив.

— Я сначала тоже так думал, но с каждым днем понимал, что продолжаю себя обманывать.

— Это не самообман, альфа. Это вера. Рамон — моя истинная пара. Я бы почувствовала, если бы его… не стало. А я почувствовала, когда на него напали. Не придала этому значения, но я почувствовала. Ему было больно. Но сейчас… Он будто без сознания.

Во взгляде Мика вспыхивает надежда. Вспыхивает и гаснет.

— Что, если ты ошибаешься?

— Тогда мне придется с этим жить. Жить ради дочери. Но и хоронить Рамона раньше времени я тоже не собираюсь.

Мы смотрим друг друга в глаза, и я понимаю, что альфа мне верит. По крайней мере, верит в то, что верю я.

— Сиенне это не понравится, но мы отложим похороны.

— Спасибо, — киваю я и поднимаюсь.

— Если ты что-то почувствуешь, сразу сообщи мне.

— Договорились, альфа. А ты больше ничего мне не приказывай. Я хочу чувствовать себя и Рамона. Если что-нибудь изменится, ты узнаешь первым.

Микаэль провожает меня до двери.

— Что бы это ни было, — уточняет он. — Даже если мои худшие опасения подтвердятся.

— Тогда ты сможешь прогнать меня со спокойной душой.

— Что? — Он ругается на вилемейском и не позволяет коснуться дверной ручки, преграждая мне путь: — Венера, ты же не думаешь, что я выгоню тебя из стаи?

— Рамон оставил меня на два дня, а я задержалась.

— Это не отменяет того, что теперь ты часть семьи. Ты можешь остаться здесь. Независимо от того, жив мой брат или нет.