Все это время я удивлялась тому, что сестры ничего не предпринимают. И вот наконец вечером меня ждала новость. Когда мы вчетвером собрались за ужином, мама нетерпеливо сказала сестрам:

– Ну что же вы, обрадуйте ее скорее!

Я насторожилась. И не зря. Майя вынула из кармана кардигана конверт и положила передо мной.

– Поля, мы виноваты перед тобой, одними словами это не исправишь.

Ева поддакнула. Я еще утром приметила, что она светится, как солнце, и не задирает меня. Я открыла конверт и вынула какие-то документы.

– Что это? – посмотрела я на маму.

– Это путевка в лагерь! – охотно объяснила Ева. – Все лето на берегу шикарного озера! Ну как, нравится?

Я не сразу нашла, что сказать. Мама и сестры вопросительно на меня смотрели, ожидая реакции.

– Зачем мне озеро? – наконец смогла вымолвить я. – У нас же в двух шагах здесь река и пруды, карьер есть!

– Да эта речка ужасна! – вскричала Ева. – Поля, ты не была в лагере, а мы с Майей были и просто уверены, что тебе очень там понравится!

Я не знаю, лукавила ли она, но я была убеждена: понравится мне лагерь или нет, не важно, это всего лишь повод услать меня.

– Я и плавать не умею.

– Научишься, – сказала мама. – Поля, твои сестры сделали тебе замечательный подарок! Молодцы, девочки! Ну, Полиночка, ты рада?

Я лишь кивнула. Сестры улыбнулись друг другу. Я сделала вид, что не заметила, и уставилась в свою тарелку. В мясе была куча жирок, которые я терпеть не могла. Майя всегда выискивала для меня постные кусочки. Раньше. Тронув вилкой трясущиеся жирки, я украдкой взглянула на Майю. Она смотрела на меня, но, заметив мой взгляд, потупилась, и ее щеки заалели.

После ужина за мной прикатил Женя, и мы поехали в клуб. Ева одолжила мне одно из своих умопомрачительных платьев – сиреневое с открытой спиной и низким вырезом, обтягивающее и короткое. Я чувствовала себя голой, но помнила напутствие Евы: «Ты должна показать своему парню, что малолетка Полина тебе не конкурентка!»

Всю дорогу до клуба я не могла перестать думать обо всем, что происходило дома. Мы с Евой постоянно обсуждали нашу сестру. Иногда мне казалось, что Ева ее уже ненавидит. И чем больше было всех этих разговоров о поступках Полины, тем больше помоев мы на нее выливали.

Отправить ее в лагерь подальше было моей идей. Но сегодня, увидев, какой грустной и тихой стала Полина после нашего подарочка, мне вдруг стало до того тошно… Лежа перед сном в темноте и тишине, я ощущала страшную пустоту внутри, как если бы из меня выкачали все внутренности и внутри не осталось ничего, а я лишь оболочка, пустая-пустая.

Я посмотрела на профиль моего парня. Женя был особенно хорош в белой рубашке, такой серьезный и взрослый. Но почему-то сердце, как раньше, не екнуло и не запрыгало в груди. Я почувствовала раздражение. Он так безмятежен, будто все как раньше, будто он не торчит часами в гараже с моей сестрой. Это я Еве говорила, что во всем виню Полину, а на самом деле себе врать тяжелее. Женя не виноват? Виноват! И это хуже всего!

Мы подъехали к клубу, где уже собралась молодежь. Мне не хотелось танцевать, пить и смеяться. Но я делала это, как велела Ева и как задумала сама. Моей тактикой было спокойствие: сделать вид, что не схожу с ума от ревности и не замечаю ничего подозрительного. И Женя вел себя соответственно. Как я от него ждала. Так почему же мне настолько плохо?

Мы танцевали под «Nothing Gonna Change My Love For You» Джорджа Бенсона, и Женя шепнул мне:

– Ты потрясающе выглядишь!

На миг меня захлестнули чувства, показалось: у нас все как раньше… И, как пелось в песне, ничто не в силах изменить его любовь ко мне!