Каждый вечер, едва зажгутся уличные фонари, я собираюсь на работу. Летом темнеет поздно, а в тех столичных кварталах, где добропорядочные горожане уже готовятся отойти ко сну, к этому времени становится и вовсе жутковато. Однако, несмотря на окутавшую город духоту, на опасение быть ограбленным или избитым, я надеваю малиновый пиджак с потертыми розовыми отворотами, по своему покрою скорее напоминающий ливрею, видавшие виды парусиновые штаны, сандалии на босу ногу и, сунув в карман сверток с бутербродами, выхожу за порог своего дома.

Надо ли говорить, что обозначенные мной приметы были бы очевидной неправдой, случись описываемые события в иное, менее подходящее для прогулок время года. Но на дворе всего лишь середина августа, и потому не стоит напрягать свое воображение, пытаясь представить себе, как выглядело бы мое одеяние в осеннюю слякоть или же в лютый январский мороз.

Столь же бессмысленным было бы намерение поразмышлять о превратностях унылого ночного бдения безвестного портье в пятизвездочном отеле, поскольку признаюсь сразу, что не довелось мне обретаться в этой должности ни в «Ритце», ни в «Шератоне», а потому случайных и явно нежелательных встреч с призраками прошлого, способными потревожить не слишком отягощенную воспоминаниями мою совесть, вовсе не предвидится. Тем более, если даже покопаться в памяти еще раз, вряд ли в ней что-либо достойное сожаления найдется хотя бы потому, что ничего такого, похоже, у меня и не было. Ну разве что два-три романа с замужними дамами, да и то, пожалуй, их тогдашних супругов я бы не назвал в числе своих ближайших друзей.

Из всего сказанного существенно лишь то, что мое рабочее место располагается не в солидном отеле и даже не в меблированных комнатах, сдаваемых, как правило, всего-то на несколько часов либо на одну бессонную ночь бесприютным парочкам, которым не терпится дать друг другу немного душевной теплоты и ласки. А то ведь еще бывают и на редкость стеснительные клиенты, чем-то похожие на меня. Те самые, что не решаются привести девчонку в свою холостяцкую квартиру на виду у сидящих на скамейке близ дома пожилых матрон, да к тому же под пристальным взглядом бдительной консьержки. Она бы и сама не прочь приголубить старичка, сколько краски изводит, чтобы скрыть седину, а толку-то… Нет, правда, в последнее время и вовсе – как приговор! То и дело стали возникать прежние подруги, заботливо осведомляясь: мол, ты по-прежнему один или свято место пусто недолго оставалось? Ну и что им на это отвечать – что-то вроде «вам-то, милые дамы, какое дело?».

Впрочем, по поводу «старичка» я, видимо, загнул. Больше сорока, ну, скажем, сорока пяти, мне не дают – конечно, если не заглядывать в мой паспорт. Однако соседи все про всех знают. Можно подумать, будто вылеживались мы всем подъездом в одной палате для недоношенных детей в том самом роддоме имени Грауермана, что располагался когда-то на Арбате. И с той поры по должности либо по велению души надзирали они за мной с превеликим тщанием, а потому все сколько-нибудь существенные события моей личной жизни знают наперечет. Во всяком случае, такое иногда складывается впечатление, если судить по их вроде бы ни с того ни с сего приветливым, а иногда и просто до омерзения сочувственным взглядам, словно бы понимают они обо мне гораздо больше, чем в собственной биографии разбираются. Но это к слову, притом выражаясь их не слишком-то изысканным языком.

Обязанности мои с виду совсем не хлопотные. Сидя в полумраке своей каморки недалеко от парадной двери, тычу пальцем по клавиатуре компьютера. Никому и в голову не придет, что здесь закладываются основы финансового благополучия нашего заведения. А дело в том, что изображения всех входящих посетителей направляются в мой ноутбук, который, покопавшись в памяти, сам определяет, кто есть кто, а уж затем выкладывает на дисплей всю подноготную – где да как и в чем недостойном сей господин был уличен. Само собой, речь не идет о том, что некто привык сморкаться в занавеску, – в нашем деле обмен полезной информацией более чем основательно налажен, особенно в тех случаях, когда реальный владелец нескольких заведений оказывается один. Увы, но даже самая совершенная техника, тот знаменитый западный хай-тек, нередко дает сбой, молчаливо признаваясь в собственном бессилии. В том ли закавыка, что заглянул к нам новичок либо ранее проштрафившийся клиент явился тщательно загримированный, но, в чем бы ни заключалась на этот раз причина, крупье в игорных залах могут оказаться безоружными перед лицом завзятого шулера либо многоопытного профессионала, ну а податливые на ласку девчонки в шикарных номерах рискуют подцепить какую-нибудь хворь, чреватую длительным отлучением от любимого занятия.