– На виду у всех? Ты с ума сошла!

– Ну отойди подальше. Хочешь, я тебя провожу?

– Нет.

– Почему нет?

– Я испорчу туфли.

– А-а-а… но… что такого страшного, если на них брызнет пара капель?

Карина встала, даже не соизволив мне ответить.

– Поверь мне, Карина, – торжественно провозгласила я, – в тот день, когда тебе понравится писать на травку, ты станешь гораздо счастливее!

Она вынула свои гигиенические салфеточки.

– Благодарю за совет, но я вполне счастлива.

Я посмотрела на брата. Он так пристально разглядывал кукурузное поле, будто задался целью сосчитать все початки до единого. И вид у него был довольно-таки невеселый.

– Все в порядке?

– В порядке, – ответил он, не оборачиваясь.

– А мне кажется, не очень…

Он растер ладонями лицо.

– Просто устал.

– От чего?

– От всего.

– Это ты-то?! Не верю.

– И все же это правда…

– Ты имеешь в виду работу?

– И работу. И жизнь. И все вообще.

– Почему ты мне это говоришь?

– А почему бы и не сказать?!

Он снова повернулся ко мне спиной.

– О, Симон! Не смей нас огорчать! Ты не имеешь права говорить так. Ведь ты же главный герой в нашей семье, не забывай!

– Вот именно… И этот герой устал.

Я совсем растерялась. Впервые я видела своего брата в таком унынии.

Если уж Симон опустил руки, то куда мы все катимся?

И в этот самый миг (назову его чудом и добавлю, что оно меня даже не удивило, а только вызвало желание расцеловать святого покровителя братьев и сестер, который вот уж скоро тридцать пять лет как опекает нас и сегодня тоже не сплоховал, воистину святой!) у Симона зазвонил мобильник.

Это была Лола: она все же решилась ехать с нами и спрашивала, может ли он подхватить ее на вокзале Шатору.

Настроение тут же резко поднялось. Он сунул мобильник в карман и стрельнул у меня сигаретку. Вернулась Карина и, отдраивая себе руки салфеткой до самых локтей, напомнила Симону точное количество жертв рака легких… Он отмахнулся от нее небрежно, как от мухи, и она удалилась, многозначительно покашливая.

Значит, Лола решила ехать! Лола будет с нами! Лола нас не бросила, и это главное, а все остальное в этом мире может катиться ко всем чертям.

Симон нацепил солнечные очки.

Он улыбался.

Ну если Лола будет в наших рядах!..

Между ней и Симоном существует особая связь. Во-первых, они почти погодки: родились с интервалом в восемнадцать месяцев, и у них действительно было общее детство.

«400 ударов»[23] – это фильм их отрочества. Лола обладала бурным воображением, Симон был послушен (уже тогда!); они сбежали из дома, заблудились, подрались, замучили друг друга, потом помирились. Мама рассказывает, что Лола не давала брату ни минуты покоя, постоянно изводила всякими вопросами, врывалась к нему в комнату, выхватывала книгу из рук или раскидывала его Playmobil. Моя сестра не любит, когда ей напоминают о ее нападках на брата (ей кажется, что таким образом ее ставят в один ряд с Кариной!), и нашей маме приходится на ходу менять тактику, добавляя, что Лола зато всегда была энергичной, готовой приглашать в дом всех окрестных мальчиков и придумывать массу интересных игр. Что она всегда верховодила в компании, выдавала тысячу новых идей в минуту и опекала своего старшего братца как заботливая наседка. Что она готовила ему всякие вкусности с шоколадом Benco и прибегала за ним, чтобы оторвать от Lego, когда начинался мультик с Гольдораком или Альбатором[24].

Лола и Симон еще застали Золотую эпоху. Так называемую эпоху Виллье. Когда мы все жили в этом деревенском захолустье и наши родители были счастливы вместе. В те времена мир для Лолы и Симона начинался с крыльца дома и заканчивался на околице.