Тут мою голову посетила мысль: «Поздравляю! Ты перестала думать о Марате! Но почему же он до сих пор не…»

Додумать я не успела – звякнул телефон.

Я так перепугалась, что бинокль выронила из рук. Слава богу, шнурок от него висел на шее, и дорогая вещица не грохнулась на гальку с приличной высоты.

На этот раз сбылись мои ожидания. Сообщение пришло не от Фулаты, не от президента, не от мамы, не от собаки Ляли с соседней улицы, а от Марата. Наконец-то.

Я не могла решиться прочитать сообщение. Что он написал? Плохое или хорошее?

Собравшись с духом, я все-таки открыла SMS. И прочла: «Рассеянность – не самое хорошее качество для спасателя. Кое-кто забыл надеть напульсник».

От волнения мои руки дрожали, и дрожь передавалась телефону. Я бросила суетливый взгляд на правую руку, на которой действительно не было напульсника, и, ощущая какую-то внезапно появившуюся слабость, посмотрела в сторону базы.

Я увидела Марата. Он раскладывал свой зонт.

Я взяла бинокль и приблизила окуляры к глазам, чтобы лучше рассмотреть парня.

Вот он, ненаглядный катамаранщик, в привычной для меня «рамке» в виде перевернутой цифры «8». Сердце мгновенно заполнила непередаваемая нежность. Ее можно сравнить только с той, которую испытываешь, когда берешь на руки спящего младенца и поддерживаешь ему головку.

Мне мгновенно захотелось сделать сразу несколько дел: взлететь в небо, нырнуть в воду и что-нибудь ликующе закричать.

Но вместо этого я лишь покрепче вцепилась в бинокль.

Марат развернулся ко мне, ощутив, наверное, мой пристальный взгляд. Потягиваясь, он вытянулся во весь свой рост, сложил руки за голову и так замер. Его тело было полностью залито солнцем. Хоть на нем и были надеты темные очки, скрывающие глаза, но я чувствовала, что он смотрит на меня.

Фыркнув, я набрала ответное сообщение: «Перья в голове – не самое лучшее качество для катамаранщика. Это больше присуще тумба-юмбам. Переманивать их клиентов – неблагородно».

Марат наигранно-лениво расцепил руки из-за головы, снова потянулся и, опять же, лениво, полез в карман шорт, которые лежали под его знаменитым зонтом. Не спеша, он вновь подставил тело лучам солнца, и только после этого уделил внимание телефону. Если судить по себе, в эти «ленивые» секунды ему было страшно интересно, что же я ему отвечу. Таким поведением он нагонял интригу на меня и на себя.

Через несколько секунд с него слетел весь апломб. Он согнулся пополам от смеха, бросил телефон на шорты и стал руками взбивать волосы. Когда перышко от подушки спланировало на гальку, сжал обе руки в кулак и показал мне знак «пять». Мол, ты меня сделала!

Я улыбнулась в ответ и демонстративно перешла на другую сторону вышки, наблюдая в бинокль за противоположной частью пляжа.

Я сгорала от интереса – что там делает катамаранщик? – но не поддавалась дикому желанию развернуться. Пусть понервничает. Пусть тоже украдкой понаблюдает за мной, подумает – когда же я развернусь и уделю внимание его величеству.

Я улыбалась, но Марат этого не видел.

Кажется, у нас начинаются какие-то новые отношения. Так интересно, что будет дальше. Что он мне напишет? Или снова ничего не напишет? Пусть так, но зато теперь я хоть знаю, что он лежит под зонтом, а не в реанимации под капельницами в окружении врачей и медсестер.

– Смотри, Полинка, катамаранщик твой явился, – сообщил Артем.

Я взглянула на напарника. Он держал в руках журнал и энергичными кивками показывал мне на катамаранщика. Вот наивное создание! Пока он валяется на шезлонге и рассматривает картинки с машинами, вокруг него разыгрываются нешуточные страсти.