– Мне снилось, что у меня много ртов, – сказал он, и его новый голос оказался странно тихим и хриплым для такого огромного тела. – И каждый рот открывается и закрывается независимо от других. Некоторые рты говорили, другие шептали, третьи ели, а иные молча ждали.

Он осмотрелся, вытер слюнку в уголке рта, выпрямился в кресле, озадаченно мигая.

– Кто вы?

– Тот парень, что арендует этот офис, – ответил я.

Он внезапно громко рыгнул.

– Простите, – сказал он хриплым голосом и тяжело поднялся из кресла. А когда поднялся, оказалось, он ниже меня ростом. Он стоял и потерянно оглядывал меня с ног до головы и с головы до ног.

– Серебряные пули, – наконец произнес он после короткой паузы. – Старинное средство.

– М-да, – ответил я. – Это настолько очевидно, что, возможно, поэтому я о нем и не вспомнил. Ну и дела, я ведь мог бы сам в себя пальнуть! В самом деле!

– Вы смеетесь над стариком, – сказал он.

– Вовсе нет. Извините. Ну а теперь вам пора. Кое-кого ждет работа.

Он вышел, с трудом волоча ноги. Я сел за стоявший у окна стол и очень скоро, крутясь и вращаясь, обнаружил, что когда поворачиваюсь налево, стул теряет опору и я могу упасть.

Присмирев, я ждал, когда зазвонит пыльный черный телефон на моем столе, покуда свет на зимнем небе окончательно не померк.

Звонок.

Мужской голос: Как насчет алюминиевого сайдинга? Я повесил трубку.

В офисе не было отопления. Мне стало интересно, сколько времени толстяк спал в кресле.

Через двадцать минут телефон зазвонил снова. Плачущая женщина умоляла меня отыскать ее пятилетнюю дочь, накануне ночью похищенную прямо из кроватки. Живший у них пес тоже исчез.

Я не разыскиваю пропавших детей, ответил я. Простите: тяжелые воспоминания. Я повесил трубку, и меня вновь затошнило.

Становилось темно, и впервые с тех пор, как я оказался в Иннсмуте, через дорогу вдруг замигала неоновая вывеска. Она сообщила, что МАДАМ ИЕЗЕКИИЛЬ[15] гадает на КАРТАХ ТАРО И С ПОМОЩЬЮ ХИРОМАНТИИ.

Красный неоновый свет окрасил падающий снег в цвет свежей крови.

Армагеддон можно предотвратить самыми простыми действиями. Только так. Только так и может быть.

Телефон зазвонил в третий раз. Я узнал голос: снова алюминиевый сайдинг.

– Знаете, – сказал он развязно, – поскольку трансформация человека в зверя и обратно по определению невозможна, нам следует поискать иные решения. Очевидно, деперсонализация, и возможно, какие-то виды перепрограммирования. Ушиб головного мозга? Может быть. Псевдоневротическая шизофрения? Не смешите меня! Правда, некоторые случаи поддаются лечению тиоридазина гидрохлоридом, внутривенно.

– И каков результат?

Он тихо рассмеялся:

– Вот это я люблю! Человек с чувством юмора. Уверен, мы сможем вместе работать.

– Я уже сказал. Мне не нужен алюминиевый сайдинг.

– Наш бизнес много серьезнее и существеннее. Вы в городе новичок, мистер Талбот. Будет жаль, если мы вдруг обнаружим, что, как бы получше выразиться, у нас возникли резкие разногласия, не так ли?

– Можете говорить, что вам вздумается, приятель. В моей книге вы просто еще одно отступление, которое предстоит написать.

– Мы занимаемся концом света, мистер Талбот. Живущие в Пучине поднимутся из своих океанских могил и сожрут луну как зрелую сливу.

– Так значит, мне не следует больше волноваться насчет полнолуний, не так ли?

– Не вздумайте перебегать нам дорогу, – начал он, но я зарычал, и он умолк.

А за моим окном все еще падал снег.

На другой стороне Марш-стрит, в окне напротив моего, стояла самая прекрасная женщина из всех, что я встречал, и в рубиновом свете неоновой вывески смотрела прямо на меня.