Он также думал о Селин, о тех чувствах, которые когда-то испытывал к ней. В памяти ожили воспоминания. Мгновения, взгляды, молчание. Они оказались такими яркими, а он ведь считал, что все забыл. Или ему просто хотелось так думать, чтобы ни о чем не жалеть?

Через несколько часов Тома вернется во Францию, совершенно не представляя, как начинать новую жизнь, о которой еще несколько дней назад он даже не подозревал. Придется действовать по обстановке. Он не успел предупредить о своем неожиданном возвращении никого, кроме Франка, с которым когда-то вместе работал. Но какие бы вопросы Тома себе ни задавал, все ответы зависели от Эммы, даже если она об этом не догадывалась. Ей тоже было не все известно о ее собственной жизни. Возможно, так бывает у многих из нас. Тома возвращался домой – и в то же время в полную неизвестность. Он готовился к прыжку в пустоту, раздираемый чувством вины, желанием, страхом и надеждой. Можно ли быть готовым к чему-то в таком состоянии?

Для начала ему хотелось просто приблизиться к Эмме. С тех пор как Кишан вручил Тома ее фотографии, он носил их с собой и то и дело рассматривал. Он изучил эти снимки до мельчайших деталей. Убийственный взгляд пони, количество пуговиц на костюме пирата, цвет свечей на торте. Он мог с закрытыми глазами описать каждый предмет в руках Эммы и все ее костюмы. Ему не терпелось увидеть ее вживую. Вряд ли он сразу с ней заговорит, но он мог хотя бы на нее смотреть. Ему это было необходимо. Он ни в коем случае не хотел ее беспокоить и врываться в ее жизнь, но был полон решимости подойти как можно ближе.

Самолет приземлился в Париже на рассвете. Тома оказался в зале прилета среди смеющихся и взволнованных людей, бросающихся друг другу на шею. Его никто не встречал. Удивительно, насколько мы становимся уязвимы, когда оказываемся одни. Он пробирался к выходу почти стыдливо, стараясь не привлекать к себе внимания. В выцветшей спортивной сумке на плече уместилась вся его жизнь. Он пересек бесконечное пространство аэровокзала. Здесь тоже было много экранов и огромных плакатов с рекламой парфюма, изображавших женщин с надменным выражением лица и мужчин с обольстительной улыбкой. Тома двигался как зомби. Судя по взглядам встречных людей, сходство с ожившим мертвецом ему придавала не только походка, но и одежда, поношенная и вышедшая из моды. На Тома была футболка с каракулями Кишана: «Don’t follow me, I’m lost» – «Не идите за мной, я заблудился». Друг подарил ему ее потому, что детишки деревни не раз доверчиво увязывались за Тома, а он не мог найти дорогу. В этом аэропорту, хоть и напичканном справочными табло и указателями, эта надпись на футболке была более чем актуальна. Но за Тома больше не шел ни один ребенок. Он уже понял, что ему придется заново учиться жить у себя дома, и, хотя разница во времени с Амбаром составляла всего шесть часов, казалось, что их разделяют несколько световых лет.

Когда ему наконец удалось найти автомат по продаже железнодорожных билетов, он в растерянности застыл перед ним. Мужчина, стоявший за ним в очереди, быстро потерял терпение. Тома набрался смелости и попросил у него помощи, но тот лишь смерил его презрительным взглядом и отошел к другому аппарату. Помочь ему вызвалась девушка. Тома не сводил с нее глаз, не в силах сосредоточиться на объяснениях. Она могла быть его дочерью.

Среди всех этих спешащих, замкнувшихся в себе людей, в окружении непонятных указателей и замысловатых объяснений, это его путешествие вдруг показалось ему неудачной затеей. Настолько неудачной, что по сравнению с ней возвращение в долину Капура пусть даже пешком, по тропе через ущелье, в самый разгар муссона, когда высок риск быть убитым молнией, выглядело не таким уж безрассудным поступком.