– Поняла, Виола? – приподняв мой подбородок пальцами, спрашивает Дан.

– Поняла, – шумно сглатываю, смотря в его ледяные глаза.

И я вчера считала Дана душкой?! Ха, ха и ещё раз ха! Я глупая девчонка, которая по неопытности угодила в сети этих двух пауков.

Дан проводит двумя пальцами по моим губам и протяжно шипит:

– Губки высший класс… Хочу видеть их на своём члене.

У меня внутри всё переворачивается от его слов. Я… Никогда… Спасите меня! Я не буду этого делать!

Дан хватается за пряжку ремня, но Максим его стопарит:

– Пора, братишка. Надькины родаки будут с минуты на минуту.

– Бля! Ладно, ещё успею опробовать сладкие губешки. Все, Лучик, жди дальнейших распоряжений и неукоснительно их соблюдай. А то будет в десять раз хуже.

Когда братья Уманские покидают спальню я обхватываю себя руками и встаю с постели. Пульс всё ещё шкалит. Я реально думала, что они меня изнасилуют здесь и сейчас. Но всего лишь дали отсрочку.

Как мне доказать свою невиновность и скинуть с себя выплату "долга"? Обратиться к мачехе? Нет! Только не к ней. Тогда… Какие варианты?

Раздраженно стаскиваю с себя носки Дана и швыряю их в угол.

Хочется плакать, нет, скулить. Мне никогда не было так страшно. И обратиться не к кому.

Иду искать Надю. По пути стаскиваю с батареи свои носки, которые за ночь стали горячими.

Надя внизу, объясняется с родителями. Видимо, полиция поставила их в известность, что здесь произошло ночью, и теперь у неё проблемы.

Мама Нади недобро смотрит на меня. Пора уходить. Я здесь лишняя.

Хватаю куртку и, поблагодарив знакомую за приют, выхожу из дома.

Куда мне идти?

На вокзал?

Можно пойти в торговый центр и просто погулять там.

Или вернуться домой?

Если мачеха не успокоилась, то ничего хорошего меня там не ждёт. А я и так перенервничала из–за братьев.

Иду по улице и стучу зубами. Долго я не продержусь на таком холоде.

Неожиданно возле меня останавливается машина:

– Эй, Лучик, тебя подбросить?

Вздрагиваю, услышав знакомый голос. Это мои мучители на своей навороченной тачке подъехали.

– Н–нет, спасибо. Я гуляю.

– Да ладно, бля, ты синяя уже, – хмурится Максим, сидящий за рулём. – Садись в тачку!

– Не сяду.

– Уверена?

– Пожалуйста, отстаньте от меня! Что вам нужно?

– Тебе что, некуда идти? – спрашивает Макс.

– Она мне вчера сказала, что мамкой поругалась, – говорит Дан брату.

– Ясно. Виола, садись.

– Ага, чтобы вы меня завезли куда-нибудь и изнасиловали! – выкрикиваю в сердцах.

– Мы. Никогда. Никого. Не насиловали. Запомни, это раз и навсегда. А теперь не будь дурой, прыгай в салон.

– Не убедили, – отвечаю язвительно.

– Макс, останови.

Дан выскакивает из машины, хватает меня за талию и буквально запихивает на заднее сиденье.

Садится рядом, а Максим блокирует двери.

– Поехали. На свободную хату, – велит Дан.

– Я тоже за неё подумал. Пусть наша добыча там пока посидит.

Где я должна сидеть?! Я им что, животное? Какое хамство украсть меня среди бела дня!

– Вы не имеете права так со мной обращаться! Что я вам сделала?

– Помолчи.

– Но я… Я не хочу ехать с вами!

– У тебя есть варианты, куда идти? То–то же!

– Что вы со мной собрались сделать?

– Ничего такого, что тебе не понравится.

Со мной разговаривает Данила, а Макс поглядывает за нами в зеркало заднего вида.

– Мне уже не нравится, как вы со мной обращаетесь.

– Ты проштрафилась. Поэтому обращаемся так, как считаем нужным.

Почему мне приходится объяснять тебе такие банальнейшие вещи?

– Это не я!

– Твой телефон, значит – ты. Ты новенькая в нашей компании, и никто из завсегдатаев не осмелился бы так круто нас подставлять. Потому что знают о последствиях. А ты не знала. Поэтому мы с тобой ещё мило обращаемся. Но не жди, что будет так всегда. Будешь сопротивляться и целку из себя строить – будет жёстко. Сдашься – получишь удовольствие. Так что решай сама.