Боль прошла на удивление скоро. Голова перестала кружиться. Зрение прояснилось окончательно. Но, самое главное, теперь я снова мог колдовать! Последняя мысль оказалась поистине исцеляющей. Я оттолкнул руку компаньона. Вскочил. Потянулся и почесал чуть саднящие лопатки. Шерсть на них кое-где вылезла, остались широкие проплешины, но это ерунда.

Я прокрутил в голове длинное заклинание и неторопливо, с удовольствием развернул телепорт.

– Прошу, дорогой друг. Теперь мы вновь можем путешествовать с комфортом.

Энджи, сидящий на камнях, криво улыбнулся. Его руки по локоть были в моей крови, черные пятна расплывались по драной тунике и стекали с крыльев. Похоже, лекаря неплохо окатило, когда он вспорол мне спину.

– Не болит? – спросил он без прежнего сочувствия в голосе, почти равнодушно.

– Нет. Нормально. Спасибо.

– Хорошо. – Ангел встал, вытер грязные руки подолом туники. – Еще один раз я спасаю тебя, и мы квиты.

Он распахнул крылья и полетел к мрачным громадам зеркал. Я шагнул в телепорт.

Дорога была усеяна не огненными ловушками и не разрывами пространств, а трупами волков. Девятнадцать раз Эмил пытался пробиться к Хаосу и каждый – возвращался обратно, теряя всех, с кем шел.

Бьянка и Серый не выдержали холода зимнего мира. Пришлось делать остальных более устойчивыми к морозу. Рисла и Дьюну убили излучения нижнего мира, и колдун несколько месяцев вливал в других зверей защиту от эманаций Домов мертвых. Дуна и Риту сжег огненный плющ. Ари взбесился, увидев картины Тонкого мира, и он убил его сам. Пуну задрал снежный медведь, когда она бросилась защищать Эмила. Мьюта распылил тетраим, которому вздумалось прогуляться по чужому пространству. И сколько их еще: убитых, замерзших, сожженных, не проснувшихся после сонного зелья.

«Они думают, мне все равно, – бормотал колдун, лежа на обломке скалы медленно плывущей по кипящему морю Хаоса. – Они ненавидят меня. Они ничего не знают». Кер сидел рядом, и его слепые глаза отсвечивали красным. Молчал. Черный силуэт стервятника с лицом старика.

«Я слишком устал. Надо отдохнуть…» Дряхлое тело Эмила не могло вместить в себе всю накопленную мощь, и ему казалось, что сосуды звенят от магической силы, текущей в крови. Рана на груди опять открылась и ныла, не переставая.

На лицо полудемона упала тень. Багровый силуэт либрестина заслонил свет. Живой парусник Хаоса, вечный странник никогда не останавливался и не садился на скалы. До самой смерти. Медленно взмахивая крыльями, величавое создание летело по одному ему известным тропам.

Эмил вспомнил, что личинку либрестина, «гриэльский мрамор», носил в себе оборотень. Или носит, если все еще жив. Колдун испытал мгновенную злость, вспомнив о бестолковом спутнике. Он нисколько не сожалел, что бросил оборотня с ангелом. Его не волновало, удалось ли им спастись. Главное они совершили – довели его до зеркал. Остальное не имело значения, он не собирался губить дело своей жизни из-за чужой глупости.

Полудемон поднялся. По-звериному принюхался.

Справа тек широкий поток огня. Сначала он струился по невидимому руслу. Потом, превращаясь в водопад, лился вниз, закручиваясь гигантской воронкой. И снова устремлялся наверх, вопреки всем известным Эмилу законам мироздания.

Впереди растекалась чернота, в которой время от времени мелькали белые вспышки. А чуть левее – возвышались нагромождения гигантских камней.

Колдун протянул руку и заставил свою скалу двигаться быстрее.

Издали казалось, будто обрывистые «склоны» скал облиты серебром, излучающим едва заметное сияние. Но когда черные глыбы приблизились, закрывая собой дрожащие огни Хаоса, стало видно, что они покрыты зеркальной сетью. Она слегка дрожала, словно под порывами ветра, и выгибалась.