– Но я полагаю, что они у нас были.

Марти нахмурилась.

– Ты полагаешь?

– Ну, что ж, это совсем не предположение. У нас была проблема.

– Пинакль! – объявила Марти, забирая очередную взятку. – И какая это была проблема?

– Женщина.

Марти была поражена. Даже настоящие сестры не могли быть ближе, чем они со Сьюзен. Хотя у них обеих было слишком много чувства собственного достоинства для того, чтобы поверять друг дружке интимные подробности своей половой жизни, но они никогда не имели между собой серьезных секретов. И все же она ни разу не слышала от подруги о какой-нибудь женщине.

– Этот подонок обманывал тебя? – спросила Марти.

– После внезапного открытия такого рода чувствуешь себя настолько уязвимой. – Сьюзен произнесла эту фразу без всякой эмоциональной окраски, будто цитировала учебник по психологии. – И вот это и явилось причиной агорафобии.

– Ты никогда даже не намекала на это.

Сьюзен пожала плечами.

– Наверно, мне было слишком стыдно.

– Стыдно? Но чего было тебе стыдиться?

– О, я не знаю… – На лице Сьюзен появилось озадаченное выражение. – Но почему я должна была стыдиться этого? – продолжила она после недолгой паузы.

Марти, к ее несказанному удивлению, показалось, что Сьюзен задумалась надо всем этим впервые, только что, прямо здесь.

– Ну… Я думаю… Может быть, потому… Потому, что была нехороша, недостаточно хороша для него в постели.

Марти вытаращила на нее глаза.

– С кем это я говорю? Суз, ты прекрасна, ты эротична, у тебя здоровые сексуальные инстинкты…

– А может быть, я была при этом для него недостаточно эмоциональна, недостаточно доброжелательно относилась к нему?

– Я не верю своим ушам! – возмутилась Марти, отложив карты, не добирая оставшиеся взятки.

– Я же не идеальна, Марти. Далеко не идеальна. – Горе, тихое, но тяжкое и серое, как свинец, перехватило ей горло, и голос прозвучал тонко и сдавленно. Она опустила глаза, словно в замешательстве. – Так или иначе, но у меня с ним вышла какая-то большая промашка.

Ее сокрушенное раскаяние показалось Марти совершенно неуместным, а слова просто возмутили.

– Ты отдаешь ему все – свое тело, свои мысли, свое сердце, свою жизнь, – отдаешь все это без остатка, в присущем Сьюзен Джэггер страстном стиле – все или ничего. И после этого он обманывает тебя, а ты обвиняешь себя?

Сьюзен, нахмурившись, крутила в тонких руках пустую пивную бутылку, разглядывая ее со всех сторон, словно это был талисман, который мог бы, если его вертеть достаточно долго, позволить высказать и понять все до конца.

– Похоже, Марти, что ты только что дотронулась до того самого места, – сказала она наконец. – Возможно, стиль, присущий Сьюзен Джэггер, просто… душил его.

– Душил? Постой, постой!..

– Нет, может быть, так и получилось. Может быть…

– Ну и что из того, что «может быть, может быть»? – прервала ее Марти. – Почему ты все время придумываешь оправдание за оправданием для этой свиньи? А чем он оправдывался?

Тяжелые капли дождя играли немелодичную музыку на оконных стеклах, а издалека долетали зловещие ритмичные удары штормового прибоя, обрушивавшегося на берег.

– Так чем он оправдывался? – настаивала Марти.

Сьюзен перевернула бутылку медленнее, потом еще медленнее, потом бутылка вовсе замерла в ее руках. Ее лицо нахмурилось, выказывая очевидное замешательство.

– Сьюзен? Чем он все-таки оправдывался? – негромко, но твердо повторила Марти.

Отставив бутылку в сторону, Сьюзен, как примерная ученица, положила руки на стол и, пристально разглядывая их, сказала:

– Чем он оправдывался? Ну… Я не знаю.

– Мы все еще летим вниз по кроличьей норе и сидим за безумным чаепитием, – сердито заявила Марти. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не знаешь? Милая моя, ты поймала его с поличным и не хочешь узнать,