– Мамочка дома! – Пятилетний Мэтью, страстный любитель оружия, влез на спинку дивана и скакал по ней, размахивая игрушечным мечом.

– Мама, а Мэтью не дает мне с мечом поиграть! А ты говорила, надо делиться! – пожаловалась на брата-близнеца Мэйси. Она всегда залезала под стол, когда дулась.

– Мам, скажи свой пароль, я одну игру куплю, можно? – спросил Бенджамин, не отрывая глаз от айпада.

– Не скажу. И кто разрешал тебе брать мой планшет? Сейчас время для семьи!

– Ну, приложи палец! Пожалуйста! Джеймсон говорит, это самая крутая игра! Почему ему можно, а мне нельзя?

– Потому что его мама добрее меня! – Мириам исхитрилась чмокнуть сына в макушку, пока тот не успел увернуться.

Пол стоял у плиты в пижамных штанах и флисовой толстовке и переворачивал блинчики.

– Вот это да! Сильная у тебя мотивация!

Мириам невольно подумала, до чего же он красив, даже ранняя седина его не портила. Пол старше ее всего на три года, но из-за седины можно подумать, что на все десять.

Она ухватила себя за отвисшие бока.

– Вот моя мотивация!

Пол уложил последний блин на высокую стопку – по меньшей мере из дюжины таких же – и выключил плиту. Он подошел к жене и обнял ее.

– Ты прекрасна такой, какая есть, – сказал он на автомате. – Возьми блинчик.

– Ни за что! Зря я, что ли, целых двадцать минут на морозе убивалась?

– А блинчики готовы, да, папочка? Готовы? Готовы?

– Можно их сливками полить?

– И шарик мороженого сверху!

– С черникой не буду!

Дети, тараторя, уселись за стол. Мириам старалась не обращать внимания на бардак и думать о том, что у нее замечательный муж, и детям сейчас весело, однако это было непросто – стол в муке, повсюду брызги засохшего теста, на полу крошки от шоколадных чипсов и рассыпавшиеся ягоды черники.

– Кто-нибудь хочет фруктовый салат или йогурт? – поинтересовалась она, доставая и то и другое из холодильника.

– Нет! – ответило семейство в один голос.

«Я тоже», – подумала Мириам и полила салат йогуртом. Попробовав, она чуть не сплюнула в раковину – йогурт испортился, и даже сладкая клубника не спасала от гадкого привкуса. Она вытряхнула содержимое миски в мусорку и решила сварить яиц. Два раза откусила от цельнозернового хлебца – больше не смогла.

– От одного ничего не сделается, – сказала она себе под нос и ухватила с тарелки блин с шоколадной крошкой.

– Вкусно, правда, мам? Взбитых сливок? – спросил Бенджамин и потряс баллончиком.

– Давай!

Да пошло оно все! Пусть будет пример для дочери: еда нам никакой не враг, главное – умеренность. Никаких пищевых расстройств в этом доме!

Мириам закинула капсулу в кофемашину, и тут Пол произнес:

– Что за херня?!

– Папа, следи за языком! – воскликнула Мэйси точь-в-точь, как Мириам.

– А папа сказал плохое слово!

– Простите, – пробормотал Пол, не отрываясь от газеты, которую Мириам бросила на кухонный стол. – Дорогая, иди сюда.

– Сейчас. Тебе кофе сделать?

– Подойди!

– Что такое, пап? Что там в газете?

– Возьми еще блинчик, – предложил Пол дочери и протянул жене газету, указав на заголовок внизу первой страницы: «Пьяная мамаша за рулем. Жену сенатора остановили за вождение в нетрезвом виде. В машине было пятеро детей».

– Что за херня?!

– Мама! Ты сказала «херня»!

– Папа! Мама сказала плохое слово!

– Херня, херня, херня! – нараспев твердил Мэтью.

– Кто хочет посмотреть мультик? – спросил Пол. – Идите вниз! Бенджамин, поставь «Босса-молокососа»!

Дети шумно скатились по лестнице, и через несколько секунд в кухне воцарилась благословенная тишина.

– Не может быть! – воскликнула Мириам, разглядывая размытый снимок старой подруги.