– Ты когда-нибудь угомонишься? – спросила она. – Флот, затем переквалификация, школа юриспруденции, адвокатура, «Магеллан»… Теперь вдруг этот уход. Что дальше?

– Переезд. В Данию.

На ее лице не отразилось ничего. С таким же успехом Малоун мог сказать, что переезжает на Луну.

– И зачем это тебе?

– Надоело, что в меня стреляют.

– С каких это пор? Тебе же в «Магеллане» нравилось.

– Время расти.

– И ты думаешь, что это чудо произойдет за счет переезда в Данию?

Намерения объясняться у него не было. Ей все равно. Оно и к лучшему.

– Поговорить на этот счет я хочу с Гэри. Чтобы знать, нормально он к этому относится или нет.

– С каких, интересно, пор для тебя стало что-то значить его мнение?

– Причина моего ухода со службы – это он. Я хотел, чтобы у него был отец…

– Ерунду не говори. Ты ушел только из-за себя. И нечего выставлять ребенка в качестве повода. Все, что бы ты ни планировал, делается во имя тебя, а не его.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы ты рассказывала мне о моих мыслях.

– Тогда кто тебе это скажет? Наш брак был долгим. Думаешь, легко мне было все эти годы дожидаться тебя бог знает откуда? В мыслях, живой ты приедешь или в «цинке»? Я заплатила эту цену, Коттон. И Гэри тоже. Но этот мальчик любит тебя. Не просто любит – обожает, без всяких оговорок. Мы оба знаем, что он скажет, потому что у него есть голова на плечах. На фоне всех наших совместных неудач он единственный без изъяна.

Она была права.

– Послушай, Коттон. Причина твоего отъезда за океан – дело исключительно твое. И если ты от этого счастлив, флаг тебе в руки. Только очень тебя прошу: не используй Гэри как повод. Последнее, что ему нужно, – это безутешный родитель, силящийся чем-то воздать за свое собственное несчастное детство.

– Тебе так нравится меня унижать?

– Правда должна быть правдой, и ты это знаешь.

Правда? Едва ли. Она опускала самое важное.

Гэри не его биологический сын.

В этом она вся. Один набор правил для нее, другой – для всех остальных.

И вот теперь проблема – и огромная – была у них обоих.

Все это время Иэн шел рядом по тротуару. Шагал и молчал. Примечательно, как выживание рождает инстинкт, даже в подростковом возрасте. В той халупе Коттон на Иэна жутко разозлился, и теперь было видно, что паренек внутренне с ним согласен: с Гэри действительно вышло нехорошо. И мысленно, похоже, давал себе зарок впредь такого не допускать. Парню сейчас нужно было сострадание, а не враждебность.

Ну а в чем нуждался Гэри?

Знать, кто его биологический отец?

Какой, спрашивается, в этом толк теперь, по прошествии пятнадцати лет? К несчастью, Пэм в какую-то минуту об этом позабыла. И каким только местом думала…

Ответ был очевиден.

Она не думала. А лишь играла.

Женщины не были его сильным местом. Малоун не знал и не понимал, как их воспринимать. Поэтому он их избегал. Так намного проще.

Но иногда без них чувствуешь себя одиноким.

Гэри – вот единственное, чего у него никому не отнять.

Или все-таки можно?

До Коттона вдруг дошло, почему он узнал об этой правде с таким нелегким сердцем. Он больше не был родителем неоспоримо. Причастность к рождению ребенка остается с человеком навсегда. И нет меры, кроме судебной, с полным лишением родительских прав, которая из-за допущенных ошибок (а уж понаделал их Малоун о-го-го!) лишает тебя звания отцовства, но опять-таки лишь на бумаге.

А это… От этого теперь не отрешиться никогда.

В самой главной части.

Гэри мог бы познакомиться со своим биологическим отцом. Быть может, он прекрасный парень. И для него шоком будет узнать, что у него есть сын. Между ними возникнет связь. Со временем она окрепнет, а любовь Гэри разделится. И там, где все эмоции ребенка принадлежали ему целиком, отныне придется делиться.