– Да вы понимаете, что говорите? – охнула Лаура.

Мелани медленно кивнула.

– Мне очень жаль. Вы не должны были узнать обо всем этом таким образом. И уж тем более от меня. Я ведь была единственной, кто обо всем знал, и, конечно же, он не мог скрыть это от меня, я же его секретарша. Мне пришлось поклясться ему, что я никому даже словом не проговорюсь. И прежде всего вам. А теперь я нарушила свое обещание, но думаю, что в данной ситуации это совершенно неважно.

Лаура сморщила лоб. Деггенброк намеревалась прекратить работать на Петера, и поэтому для нее, возможно, было и неважно, что она нарушила свое обещание. Тем не менее Лаура предчувствовала какой-то скрытый смысл в словах «в данной ситуации…».

Мелани тем временем уставилась на нее.

– Ну, вы что думаете, мы его еще когда-нибудь увидим? Вы или я? Вы же только что сами рассказали мне, что нигде не можете его застать. Он скрылся, это же ясно. Я не думаю, что он вообще еще находится в Европе. Он больше не объявится.

Значит, вот какое бывает ощущение, когда мир под ногами рушится… Все произошло как-то странно бесшумно, без каких-либо раскатов грома, а Лаура всегда представляла себе, что конец света происходит очень шумно. Как землетрясение, при котором все обрушивается с невероятным грохотом.

Это же было скорее похоже на тихие толчки. Земля покачнулась, и повсюду появились трещины, которые все больше и больше раздвигались, превращаясь в смертельные пропасти. Так глухо, не издавая совершенно никакого звука, как будто она сидела перед телевизором и смотрела фильм о катастрофе с выключенным звуком, чтобы легче было переносить увиденное. Иначе было бы очень громко. Слишком громко, чтобы можно было выдержать хоть минуту.

– Вам, наверное, лучше присесть, – голос Мелани звучал как будто бы издалека. – У вас такой вид, словно вы вот-вот упадете.

Свой собственный голос фрау Симон тоже слышала лишь приглушенно.

– Он этого не сделает. Он не может так поступить со мной. И уж тем более со своей дочерью. У нас двухлетний ребенок! Даже если б он оставил меня на произвол судьбы, то уж Софи – никогда. Никогда!

– Может быть, он оказался не тем человеком, за которого вы его принимали, – сказала Деггенброк, и Лаура внезапно подумала: «Ей все это доставляет удовольствие. Ей нравится преподносить мне правду. Озлобленная, стареющая коза!»

Ее отчаяние искало выхода наружу.

– Не у каждой женщины должно все складывается, как у вас, Мелани, – с ненавистью сказала она. – Не у всех мужья внезапно, тайком скрываются. Есть намного более постоянные мужчины. Возможно, Петер пытается уладить все дела – а потом он вернется. Да будет вам известно, мы всегда жили счастливой супружеской жизнью.

Секретарь сочувственно улыбнулась.

– Поэтому вы и были так хорошо проинформированы об этой катастрофе в его жизни, не так ли? Может случиться, что завтра вас выставят на улицу и вы будете стоять там со своим ребенком, не зная, куда деваться. Я не уверена, что смогла бы говорить о счастливом браке, если б муж поступил так со мной.

– Ваш муж…

– Мой муж изменил мне и бросил меня. Он был дерьмом. И я ничего не приукрашивала.

Злость сжалась в Лауре в комок. Злость, но уже не на эту стоящую перед ней бледную женщину, которая не была виновата в происходящем. А на Петера, который скрыл от нее потерю их средств к существованию. Злость за то, что он поставил ее в такое идиотское положение, за то, что она стояла в его офисе в это дождливое октябрьское воскресенье и оправдывалась перед его секретаршей, что она уже давно жила во лжи и что спасение, вероятно, было уже невозможно. Значит, вот для чего они поженились… Чтобы счастливые дни проводить вместе, а плохие – порознь.