— Разве не так?

— Если ты пытаешься меня смутить, то у тебя прекрасно выходит, так что прекрати. Это можно сказать, было помутнение.

— Какое-то неравноправное получилось помутнение, — говорит Кирилл, пока я дверь открываю. Но стоит открыть дверь, как Кирилл толкает меня вперед. А затем на себя дергает и к стене прижимает.

— Что ты творишь, — еле выговариваю , пока он бедра мои сжимает, нависает, а я в глазах плещется столько похоти, что у меня ноги подкашиваются. И вот уже грязное и пошлое становится с ним почти необходимостью. – Что ты творишь.

— Ты кончила…

— Ну я ведь не просила, — еле выговариваю, облизывая губы. – Ты сам… Сам проявил инициативу.

— Ну а теперь, ты прояви инициативу, — тянет он мою дрожащую руку к своему паху, а большим пальцем другой-губы мои сминает.

Его пальцы уже расстегивают ремень, а звук ширинки в тишине нашего шумного дыхания как искра в сухой листве. Она, как разум, тут же полыхать начинает, шепча мне сделать сейчас все, как он хочет. Потому что завтра я буду трезвой, завтра я пойду на свидание с другим и больше никогда не подпущу к себе Кирилла. А сейчас можно все списать на коктейль и желание сказать "спасибо" за первый оргазм в моей жизни.

В руку ложиться тот самый, идеальный размер, который еле могу обхватить пальцами, а на плечо давит рука Кирилла, словно веревка на шее, не дающая вырваться. А я и не хочу. Стоит только ощутить запах мускуса, только увидеть перед собой набалдашник крупного члена, как в висках стучит кровь, а рот слюной наполняется.

— Не сглатывай слюну, а на него спусти...

Я даже не думаю отказываться. Выпускаю слюну строго на ствол, увитый выделяющимися венами. Провожу рукой по всей длине от мешочков до крупной головки.

— Посмотри на меня, — слышу хрип и поднимаю голову, чувствую как от переизбытка эндорфинов, готова хохотать. – Теперь открой рот. Вот так. Шире. Язык достань.

Я делаю, как он велит, но ничего не происходит. Он просто смотрит на меня, не отрывая взгляда. А потом головка, бархатная, нежная начинает водить по моим щекам, губам, шлепать язык. Пока в какой-то момент, не заполняет рот, не двигаясь внутри. Просто пульсируя и словно ожидая команды.

— Как же хочется всунуть тебе в глотку и трахать, трахать и смотреть, как слезы и слюни текут по подбородку и твоей идеальной груди. А потом их заменит моя сперма, которую ты будешь слизывать со своих губ.

Внутри от его слов все бурлит, кипит, желанием как гейзер плещет. Мне хочется все это испытать. С ним. Только с ним. Сейчас.

Он толкается во рту и снова командует.

— Теперь сожми щеки, словно всасываешь из трубочки. И я снова подчиняюсь, наблюдая за тем, как равнодушный, полностью безразличный мужчина превращается в почти зверя. Рычит, кулак в стену вбивает, а второй рукой подбородок мой придерживает. – Да, малыш, сделай так еще раз.

И я делаю, втягиваю щеки, скольжу языком по стволу, пока тело Кирилла дрожит, пока он сжимает кулаки на моих волосах, словно готовый перестать быть человеком. А я хочу этого, хочу один раз почувствовать себя полностью его женщиной. Хотя бы один раз понять, что такое свести с ума Кирилла Синицына. Наверное, поэтому стягиваю штаны окончательно и впиваюсь ногтями в его тугие ягодицы, продолжая смотреть, как его потряхивает. Он издаёт гортанный стон, на мгновение толкается в меня по самое горло и тут же заливает его горячей сладко — соленой лавой.

Я тут же откашливаюсь, чувствуя рвотный рефлекс, и слышу лай Йорика. Он проснулся, и его появление — хороший способ прийти в себя.