– Что ж, – ответила она, – это едва ли мне по пути. – Поскольку она жила в Ленгхолме, ближайшая к исследовательскому центру и Киммерстону деревня была в тридцати милях.

– Да ладно тебе, Энн. Тебе ведь не сложно, правда?

– Я потребую возместить расходы на бензин.

Она чувствовала, что нельзя отказывать. Неподходящий момент.

Энн выехала впритык и опоздала на десять минут. Грэйс уже ждала снаружи. Был полдень, и на станции было пустынно, грязновато. Оставшиеся с прошлого года кашпо всё ещё были полны коричневого мха и сухих корешков, пара банок из-под колы валялась в канаве. Энн злобно подумала о том, что бы она сделала с детьми, которые разбрасывают мусор. Грэйс, должно быть, поняла, что это за ней, но когда машина подъехала, не двинулась с кованой железной скамьи. Она, казалось, полностью ушла в свои мысли. Или просто ленилась оторвать от скамейки задницу. Энн пришлось опустить стекло и прокричать:

– Ждёте Питера Кемпа?

Тогда Грэйс расплела длинные ноги и встала. Не торопясь, хотя Энн ждала с заведённым двигателем. Энн вышла, открыла багажник, и Грэйс забросила рюкзак, не говоря ни слова, даже не улыбнувшись.

«Не пошла бы ты!» – подумала Энн, но она носила на лице маску вежливости автоматически, как очень дорогие духи, которые дарил ей любовник. Она протянула руку над коробкой передач.

– Энн Прис, – сказала она. – Я ботаник.

– Грэйс Фулвелл. Млекопитающие.

– Не одна из тех Фулвеллов? – шутя спросила Энн, потому что Грэйс точно не могла быть одной из тех Фулвеллов, иначе она бы о ней слышала. – Холм-Парк-Холл? Хозяева всего, что попадается им на глаза.

Грэйс странно посмотрела на Энн.

«Корова надменная», – подумала Энн. Она уже сталкивалась с такими людьми, как Грэйс, раньше. Получат пару степеней и думают, что лучше всех остальных. Радости не прибавлял тот факт, что Грэйс была моложе её на добрых лет десять, и она сказала:

– Извини. Откуда тебе было слышать о них, если ты не местная? Фулвеллы – влиятельная семья в этой части страны. Им принадлежит большая часть горной местности. По крайней мере, создается такое впечатление.

– Правда?

– Ага. Они мои соседи. Вроде того.

Грэйс отвернулась со страдальческим выражением на лице.

– О, – сказала она, – понятно.

– Издалека ехала?

– Из Ньюкасла. Сегодня. – На вопрос Энн она, по сути, так и не ответила.

По пути в Бейкиз Энн старалась поддерживать диалог, но Грэйс отвечала односложно, так что она тоже замолчала. Они проезжали через Ленгхолм, когда Грэйс внезапно выпрямилась. Словно проснулась от глубокого сна.

– Что это за место? – спросила она требовательно.

Энн ответила.

– Ленгхолм? – В ее голосе прозвучало удивление, как будто она не верила своим ушам.

– Мне ли не знать, прожила здесь десять лет.

– Просто я ожидала другого, – пробормотала Грэйс.

– Чего ты ожидала?

– Не знаю, чего-то поопрятнее, полагаю. Чего-то красивее.

– Бог мой, откуда такие представления?

В Ленгхолме не было ничего красивого. Дома с террасами были выстроены вдоль горного хребта, открыты северному ветру. Краска на здании паба потускнела, словно её вычистили песком, колонки на заправке заржавели. У этого места было больше общего с шахтёрскими посёлками Дарема ближе к югу, чем с рекламными картинками Национального парка в туристической брошюре Нортумберленда.

– Конечно, – продолжила Энн, и ей самой показалось, что она как будто защищается, – на самом деле мы живём не в деревне.

Когда дорога спустилась к церкви и полоса леса наконец дала какое-то укрытие, Энн указала на Прайори. Семейное гнёздышко. Бледный камень дома был частично скрыт деревьями, но отсюда открывался прекрасный вид на сад. Энн замедлила ход, чтобы Грэйс могла восхититься им. Даже сейчас, пока ещё не все распустилось, сад выглядел чертовски хорошо. Десять лет тяжёлого труда ушло, но это того стоило. Грэйс едва взглянула.