Вот родитель, скорее всего, спал от силы часов пять, а выглядит так, будто неделю где-то отдыхал.

Вот и где справедливость?

Мы, наскоро позавтракав, уже второй раз отправились в универ на одной машине, только теперь на улице светило солнце, а я не собиралась сбегать из машины первой. Андрей затормозил у парадного входа со странной улыбочкой на лице, на которую я только нахмурилась – на большее меня сегодня вряд ли хватит, если я так и не проснусь. Студентов уже было довольно много, и многие с удивлением косились в нашу с отцом сторону, наверняка пытаясь понять, что может связывать обычную студентку с ректором университета. Я вовсе не испорченная, но от мыслей на тему возможных предположений окружающих мне становится не по себе.

И пока я раздумываю над тем, как бы всем разом объяснить, что я его дочь, а не любовница, папа спасает ситуацию, будто чувствуя моё состояние.

– Хорошего дня, дочь, – целует меня в лоб и подбадривает улыбкой.

– И тебе, пап, – вяло улыбаюсь в ответ, на что отец только усмехается.

Интересно, с чего у него сегодня такое хорошее настроение?

Родитель скрывается из вида, оставив меня один на один с подозрительными взглядами проходящих мимо студентов; я пытаюсь отыскать в толпе знакомые лица, но их нет, и я начина нервничать, чувствуя себя некомфортно. Чего они так на меня косятся? Неужели эта новость настолько удивительная – что у ректора тоже есть ребёнок? Или он не человек по их мнению?

Задавшись целью поскорее скрыться от любопытных глаз, спешу в сторону своего факультета, но, очевидно, неожиданная новость разошлась по университету с той же скоростью, с которой обычно распространяется инфекция, обогнав меня саму. Кажется, студентов перестало интересовать всё, кроме вопроса «Почему новенькая приехала в машине ректора?».

Неужели так сложно сложить два и два, чтобы ответить на этот вопрос?

В холле на своём факультете на секунду торможу, чтобы взять себе порцию «Капучино Амаретто» в кофемате – кажется, сегодня мне понадобятся силы, чтобы отбиваться от вопросов. Мои однокурсники уже оккупировали аудиторию, как обычно разбившись на группы «по интересам», так что я пришла самая последняя; разговоры сразу стихли, а их глаза оказались прикованы ко мне, так что я чуть не застонала в голос. На кое-чьих лицах было написано презрение, у кого-то разочарование, а кто-то просто не мог понять, что происходят – то есть, я. Сажусь на своё место, стараясь не выдать бушующую в груди бурю и спрятать горящие щёки, и ко мне почти сразу подходят Ваня с Катей и Никитой.

– Это правда? – полушёпотом интересуется последний.

– Правда что? – устало отвечаю вопросом на вопрос, хотя и понимаю, про что он спрашивает.

–  Что ты с ректором на одной машине приехала, – закатывает глаза Ваня.

– Ты с ним спишь? – вскидывает брови Никита.

От неожиданности даже давлюсь своим кофе.

– А?

Катя отвешивает брату подзатыльник.

– Прости ему его манеры – он в детстве с кроватки упал и приложился головой, отбив себе весь мозг.

– А ты пытаешься выбить его остатки, – почёсывая макушку, жалуется тот.

– Я с ним не сплю, – пропускаю их шутки между ушей.

Вообще-то, я не собиралась оправдываться, но мне было важно знать, что думают обо мне друзья.

– Ты его дочь, – кивает Катя, и парни поворачивают к ней озадаченные лица. – Они ведь похожи – вы что, окончательно ослепли?

В самом деле.

Наташа Савельева – а-ля королева курса, теперь я это знаю – высокомерно хмыкает, чем привлекает моё внимание, и отворачивается; очевидно, до этого она внимательно ловила каждое моё слово, чтобы распространить слухи по всему универу, но не выгорело.