Я выжидательно посмотрела на собеседника, и он наконец заговорил:

— Лалисса, я бы хотел, чтобы ты проверила всех курсисток на наличие магии с помощью фиринна. Тебе они доверяют, и ты сможешь сделать это лучше меня. Фиринн покажет уровень дара, ты сделаешь записи и передашь мне. Взамен я выполню любую твою просьбу.

Контуженный ты ёж, ну чего ты ко мне привязался? Насколько я читала, определить уровень дара с артефактом из фиринна может только маг. А я не маг!

— Кому надо — пусть тот и проверяет, — дерзко ответила я.

— Ты же знаешь, что процедура крайне неприятная, а для деревенских девушек и вовсе пугающая, так как окутана разного рода мифами. С тобой им было бы проще, — настаивал Салаир. — И спокойнее. Много времени у тебя это не займёт.

— Пожалуй, нет.

— Почему?

— Не хочу! — капризно ответила я, надеясь, что он отстанет и уйдёт.

Но канцлер был, как лишний вес — от него так просто не избавишься!

— Я вежливо прошу последний раз. Ты можешь очень многое получить взамен. Глупо отказываться.

— А я всё-таки откажусь. Не хочу с вами никаких сделок заключать! — демонстративно надула я губы.

— Если ты это сделаешь, сможешь попросить, чтобы я отстал. И я оставлю тебя в покое. В конце концов, что такого в том, чтобы взять в руки фиринн?

Ничего, кроме того, что он покажет полное отсутствие магии в первую очередь у меня! Мешая придумать достойный ответ, канцлер буравил взглядом, а потом вдруг стал предельно серьёзным. Подступил ближе и сказал:

— Всё, хватит. Я достаточно долго тебе подыгрывал. С меня довольно!

— Прекрасно. Довольно так довольно, — обрадовалась я, что он наконец отцепится.

— Скажи мне правду! — властно потребовал Салаир.

Решительное лицо находилось так близко, что я разглядела недовольные морщинки. Вблизи он выглядел куда старше сорока, а ещё от него неприятно веяло то ли местным табаком, то ли просто жжёной травой.

От волнения и страха у меня пересохли губы.

Всё рассказать, избавиться от этого бремени и изнуряющих взглядов? Я бы рада.

Но нельзя. Никак нельзя. Особенно канцлеру.

На кону моя жизнь.

— Какую правду? О чём вы? — неуверенно спросила я, глядя в тёмно-зелёные глаза канцлера, пытливые и жестокие.

— Ты прекрасно знаешь, о чём я. И не сможешь увиливать вечно.

Именно это я и собиралась делать — увиливать. Пусть не вечно, но хотя бы один год. Один такой махонький, коротенький годик.

— Я ничего не должна вам объяснять, вайсленир Салаир. Ничего.

В ответ на обычно серьёзном лице появилась усмешка.

— Ты права. Ты ничего мне не должна. Но у тебя нет логичной причины отказываться от моего предложения, кроме одной: ты что-то скрываешь. Что именно?

Он подозревает? Знает? Как много?

От одной только мысли о том, что я прокололась, перехватило дыхание. Казалось, весь мир обрушился на меня своей тяжестью, и оттого невозможно стало сделать вздох. Мне ни в коем случае нельзя было выдать своей тайны, но если канцлер уже напал на след, то что я могла ему противопоставить?

— Вы правы, вайсленир Салаир. Я скрываю огромный секрет, — тихо призналась я, нервно заправляя за ухо прядь волос.

От всепоглощающего внимания главы Тайной канцелярии было ни убежать, ни спрятаться, многие пытались, но не получилось ни у кого.

— Какой? — прокуренным голосом отозвался он, наступая на меня.

До мне вдруг дошло: он тоже волновался. Пусть не показывал этого, пусть даже никогда бы не признал. Но я чувствовала. И оттого становилось капельку проще поверить, что удастся его провести.

— Очень важный, — прошептала я.

— Ты можешь доверить мне любую тайну, — вкрадчиво проговорил вайсленир Салаир.