Поэтому, прибрав вещи с пола, переоделся в домашние штаны с футболкой и ушел убирать со стола. Несколько раз заглядывал в комнату, чтобы убедиться, что Наташа спит. Хотелось прилечь к ней, но…

На улице стемнело окончательно, когда вернулись родственники.

– Внуков скоро ждать? – хмыкнула тетка, пристально сканируя меня взглядом.

– Наташа девственница, если ты об этом, – без капли стеснения ответил на выпад. – И я не трону ее, пока она не будет готова.

Мать даже всплакнула, а отец просто пожал руку. Разогрев еду, мы решили все-таки немного посидеть за столом. Примерно к началу чаепития из моей комнаты выбралась заспанная, растрепанная, смущенная и… в моей одежде! Не переоделась!

– Добрый вечер, – чуть помявшись у порога, нерешительно прошла к нам.

– Садись давай, ребенок, – добродушно усмехнулся и похлопал по дивану рядом с собой папа. – Кормить тебя будем, заморыш.

Давно не было такого душевного застолья. И настроение не омрачал тот факт, что этот праздник продлится чуть больше суток.

Как-то само собой сложилось, что Наташа осталась спать в моей комнате. Я же не мог уснуть рядом с ней, бережно охраняя ее сон – настолько сложно было поверить своему счастью. Только взгляд, брошенный на календарь, успокаивал, как бы обещая, что совсем скоро все будет именно так.

Вечером воскресного дня, проводив любимых женщин, я мечтательно строил планы на самое ближайшее будущее.

Однако, утро нового дня принесло мне… Повестку, с явкой в военкомат через два дня. Еще в момент получения военком сказал особо не запариваться, ведь призыв длится до середины лета, и, если я успею поступить, то и отсрочку получу.

В среду, предварительно уведомив начальство и отдел кадров на работе, я собирался провести день в военкомате. Уже на выходе из дома зазвонил мобильник.

– Их нет! – кричала в трубку рыдающая Наташа. – Их нет, слышишь?

– Кто? – только и смог выдавить из себя.

– Ба и деда, – сквозь слезы, прошептала.

– Выезжаю, ты там? – бросил, соображая, сколько времени займет дорога.

А дальше томительные шесть часов в дороге, убитая горем моя девочка, похороны, затянувшиеся на семь дней из-за следствия и волокиты, следом девять дней, во время которых я боялся оставить Птичку хотя бы на минуту в одиночестве. Именно так. Невестка не планировала принимать участия в похоронах бывших свекров, погибших из-за взрыва бытового газа. Почему так – установить не удалось.

Отец материл меня по телефону последними словами. Мать рыдала в трубку, просила вернуться, потому что военком мою неявку и отсутствие в городе счел побегом. Начальник орал, что я просрал свое будущее, и он не станет возиться с ходатайством для военкомата. Мне было плевать на все, кроме Наташи.

Понимала ли она цену моего присутствия, я не знал, но чувствовал, что если уеду – быть беде.

Из училища Птичку отчислили за прогулы, а за длительное отсутствие дома Эдуард выгнал ее из дома. Ууу, с каким кайфом я рассадил рожу долдону-Рябцеву. Сделал бы тоже самое с мамашкой-кукушкой, если бы не моральные принципы. Как так можно с родным ребенком?

Впрочем, на помощь пришла тетя Лида, приютив нас обоих у себя. Я собирался домой после сороковин, чтобы закрыть все дела, собрать вещи и вернуться за Наташей, вот только…

В один из майских дней, когда я поднимался в квартиру к родственнице с пакетом продуктов, меня под белы рученьки принял участковый и сопроводил в военкомат здесь, в Льдинске. Военком мне сразу же объяснил на пальцах, раз пацан я не четкий, то пришла пора носить портянки и никакой отсрочки мне не видать. Под конвоем проходил медкомиссию и, получив распределение, был отпущен домой собрать исподнее и явиться к месту сбора уже утром следующего дня.