— Возможно. Но, если она скрывается до сих пор, это говорит, что она в курсе, что, возможно, с кем-то помолвлена. А насчёт её желания — этот вопрос меня волнует в последнюю очередь. Единственное, о чём я беспокоюсь, что её могут найти раньше меня.

Господи, да кто меня ещё искать будет?!

— Почему? — с настороженностью спросила.

— Её родственникам не нужно, чтобы она была жива. Так что для неё выгодней, чтобы я отыскал первым, тогда она отделается пожизненной ссылкой на остров, но будет жива. Детей мне от неё не нужно — возможно, она уж порченый товар.

— Да что же это за потребительское отношение к женщине! — взорвалась я. — Она не товар, а живой человек, раз прячется, значит, ей не нужны ни роскошь, ни самовлюблённый жених!

Когда до меня дошло, что я наделала, у меня сердце от ужаса замерло, словно боясь нарушить оглушительную тишину. Булатов пристально смотрел на меня, а я опустила взгляд и едва дышала от страха. Разрушил тишину его приглушённый смех. Я робко посмотрела на него.

Отсмеявшись, он выдал:

— Обычно женщины не защищают своих соперниц. Забавно, даже бы сказал, странно. — Склонив голову, с интересом рассматривал меня, словно пытался прочесть мои мысли. — Будем считать, это из-за пережитого стресса, с которым ты прекрасно справилась.

— Ничего подобного.

— Нет, справилась. Дело в том, что несколько часов назад, находясь рядом со мной, ты обмирала от страха. А сейчас с горячностью споришь со мной.

— Я не спорю, а констатирую факт: женщины тоже люди, и им бывает больно, страшно, они также злятся и ненавидят. Они имеют такие же права, как и мужчины. Более того, вы обозвали свою невесту эгоисткой. То же самое можно сказать и о вас. Разве не эгоистично с вашей стороны меня принуждать жить с вами? — Я понимала, что вступаю на тонкую кромку льда, но должна была сказать, что думаю по этому поводу.

— Я бы так не сказал. Ты не была ледяной статуей, когда я тебя целовал, а, наоборот, таяла в моих руках, хотя была чертовски напугана. И я тебе нравлюсь, иначе бы ты так откровенно не рассматривала меня. Или будешь отрицать очевидное?

Ты посмотри на него, всё замечает!

— Не буду, вы как мужчина меня волнуете, но это не означает, что я в восторге от ситуации. У меня были другие планы на жизнь, а вы их перечеркнули одним своим «хочу». И где гарантия, что и я в ссылку не загремлю, если сделаю что-либо не так? Вы уж извините, но жить и бояться впасть в немилость не для меня.

— Я, — он подался корпусом вперёд, сверля потемневшим взглядом, — никогда от тебя не отрекусь, так что остров тебе не светит. Ты опять себя накручиваешь. Совершись вопиющий поступок — я сам с тобой разберусь, но отсылать от себя не буду.

— И как же вы будете разбираться, если не секрет?

— Тебе есть о чём волноваться? — Вновь его взгляд, от которого кровь стыла в жилах.

— Разумеется, — процедила сквозь зубы, — я не гожусь на роль жены сильного мира сего — воспитание хромает. Да и вам следует волноваться, что люди скажут, узнав, какая у вас невоспитанная постельная игрушка.

— Меня их мнение волнует в последнюю очередь, — пристально смотря мне в глаза, угрожающе тихо ответил. — Воспитание — дело наживное, дорогая… А вот насчёт постельной игрушки — я тебя в таком ключе не рассматривал, но ход твоих мыслей мне импонирует. Почему бы и нет, раз такое тебя заводит?

— Я могу идти? — не стала продолжать этот диалог, потому что смысла не видела. Он всё решил, а моё мнение тут не учитывается. А настраивать его лишний раз против себя мне невыгодно.

— Можешь. Только от себя не убежишь… — Я не стала терять ни минуты, быстро встала и направилась в свою комнату, и тут мне в спину прилетело: — А от меня и подавно.