Он шагал по улице, не таясь и усмехаясь, и улыбка его не предвещала ничего хорошего для тех, кто вздумал его пугать.

Недоброжелатели осмелели, зашевелились, уже не осторожничая. Заржал конь; Тристан обернулся и увидел всадника на черном горячем скакуне. Ночной свет обнимал его, на ветру бились тонкие, как черный дым, рваные ленты, из которых была пошита его одежда.

- Обычное пугало для темных селян, - процедил Тристан тихо, усмехаясь и чуть отступая назад. - Ну, давай, напугай меня. Заставь бежать.

Со стороны могло показаться, что он - красивый чистенький и опрятный приезжий, -  напуган и потрясен, но этот неверный шаг нужен был для того, чтобы обмануть соперника, внушить ему, что одинокий путник парализован от страха и ничего не сможет ему сделать.

Сбруя коня была похожа на древние шипастые латы, лошадь - громоздкое ряженное животное, - казалось каким-то мифическим чудовищем. Пуская огненными ноздрями клубы пара, конь фыркал и бил копытом, и Тристан отступил еще на шаг, медленно, осторожно, заманивая в ловушку нападающего.

Тот поверил; наверняка ведь знал, что перед ним приезжий инквизитор - такие вести быстро разлетаются даже по спящим городам, - но много лет, что он держал город в страхе, притупили его бдительность. Он уверовал в свою непобедимость и неуязвимость, а потому весьма самонадеянно дал коню шпоры и помчался прямо на замершего на мостовой Тристана.

Тристан не двигался; в руке всадника, погоняющего храпящего коня, он увидел магический кнут - вещица слабая, годная лишь для того, чтобы напугать и отнять немного магии и очень много сил. Но все же сечет он больно; очень больно…

В памяти Тристана вспыхнуло яркое видение - красный магический ожог на белоснежной коже мертвой прекрасной руки.

И так же ярко вспыхнула его ярость, затопив разум.

- Я тебе этот кнут затолкаю в глотку поперек! - взревел он, бросившись вперед.

Черной юркой тенью он поднырнул под черное чудовище, полоснул безжалостно по конскому брюху, вспарывая шкуру и перерезая подпругу седла. Могучий зверь с громовым ржанием от боли взвился на дыбы, танцуя на задних ногах и скидывая наездника.

Тот, нелепо маша руками, сверзился на мостовую, грохнувшись об булыжники всем телом, приложившись затылком, и затих.

Зато вместо него появились еще и еще всадники, трое или четверо, все как один ряженые и с кнутами. Кованые копыта лошадей грохотали по мостовой, магические кнуты свистели, разгоняя ночную тишину.

- А, так вы толпой сечете своих жертв, - шепнул Тристан, окровавленной рукой отирая губы. - Вот  почему люди лишаются сил и не могут том противостоять магии…

Впрочем, болтать было некогда. Окруженный, Тристан завертелся на месте, старясь угадать, кто первый на него набросится.

- Давайте, идите ко мне…

Он подхватил магический кнут, оброненный сбитым с коня негодяем, и, взмахнув им над головой, оглушительно щелкнул, метя по ногам лошадей. Звонкое эхо с треском порвало тишину, заржали лошади, перебирая обожженными ногами.

Всадники решили атаковать Тристана тем же способом, каким он отбивался от них. Но он, разгоряченный, разъяренный, озверевший, словно не замечал ударов их хлыстов; те немногие магические ожоги, что достигали верткой цели, не отнимали у него много сил.

- Чайной ложкой океан не вычерпать!

Один из хлыстов захлестнулся вокруг белоснежной ладони, и Тристан, крепко зажав его, рванул на себя, сдернув всадника с седла под ноги его лошади. Затем он с яростным ревом ожег магическим ударом коня, и тот взвился на дыбы, едва не затоптав сброшенного седока.