Все здесь дышало небрежным изяществом, во всем чувствовался тот же неброский вкус, что и в Марфиной одежде, – тот вкус, который невозможно воспитать в одной, отдельно взятой девочке, если им не обладала по меньшей мере ее прабабушка…

Георгий с облегчением заметил, что спал одетым. Только ботинки были сброшены и валялись, нерасшнурованные, рядом с кушеткой на темно-бордовом, с мелким восточным орнаментом ковре. Впрочем, было бы странно, если бы Марфа стала стаскивать с него штаны.

«А сама-то она где? – наконец вспомнил он. – Как же я отсюда выберусь? И хоть спасибо надо бы сказать…»

Он осторожно – почему-то показалось, что непременно заскрипит паркет, – встал, на цыпочках подошел к двери и, приоткрыв ее, выглянул в коридор. И тут же отпрянул, прижался к стене. Напротив была открыта еще одна дверь – кажется, в кухню, – и из-за нее доносились голоса.

– В Дом кино вместе поедем? – Георгий сразу узнал голос Марии Самойловны. – Ты же собирался к обеду вернуться.

– Если успею, Маня, – ответил мужской голос. – Ты меня на всякий случай не жди, поезжай сама.

Голос показался Георгию веселым, хотя произнесена была всего одна, ничего особенного не значащая фраза.

– Поезжай! – Георгию показалось, что он видит, как Мария Самойловна повела плечом – точно так же, как Марфа, – и даже слышит, как при этом звенят ее длинные серебряные серьги. – Неизвестно же, когда Марфа вернется. А как, интересно, я поеду, если он и к обеду не проснется?

Конец ознакомительного фрагмента.