Так я закончил рассказ. Каждый из присутствовавших двадцать раз слышал рассказ Ауды о восходе солнца, с его бесподобным пафосом. Ауда часами тянул его. Тривиальность конца была подчеркнута мной, что делало рассказ похожим на рассказ Ауды. Все катались по полу от смеха.

Ауда смеялся больше и громче всех, так как он любил, когда над ним подшучивали, а бессмысленность моего повествования показала ему его собственное мастерство описания. Он обнял Мохаммеда и признался, что выдумал историю с ожерельем. В знак благодарности Мохаммед пригласил весь лагерь к завтраку. Нас угостили верблюжонком, сваренным в кислом молоке женами Мохаммеда.

Мы выступили 19 июня 1917 г. за час до полудня. Нас вел Насир, верхом на своем Газале, великолепном верблюде, похожем на античный корабль и возвышавшемся на добрый фут над остальными животными, но, тем не менее, восхитительно пропорциональном.

За Насиром следовали Ауда и я. Наш отряд, включивший представителей северных племен, сейчас насчитывал в целом более пятисот человек, и зрелище этой веселой толпы бесстрашных, самоуверенных северян, дико гоняющихся по пустыне за серной, мгновенно развеяло все наши опасения о печальном исходе всего нашего дела.

Все старшины племени абу-тайи пришли поужинать с нами. Мы сели на коврах вокруг горячей золы костров, дававших приятный жар в прохладе этой нагорной северной страны, и начали болтать, перескакивая с одного предмета на другой.

Насир улегся на спину с моим телескопом в руках и начал изучать звезды, громко называя одно созвездие за другим; он громко кричал от неожиданности, когда открывал маленькие светила, не видимые невооруженным глазом.

Ауда подсел к нам, чтобы побеседовать о больших телескопах, о том, как люди за 300 лет так далеко ушли вперед от первых попыток, что теперь строили тысячи неизвестных звезд. А звезды – что это такое? Мы перешли на тему о солнцах, превосходящих наше, о величинах и пространствах, непостижимых нашему разуму.

– Что будет теперь с этой наукой? – спросил Мохаммед.

– А мы возьмемся за нее, и ученые и умные люди, собравшись вместе, соорудят настолько более мощные телескопы, чем наши, насколько наши сильнее галилеевских. Сотни астрономов будут распознавать и вычислять тысячи доселе невиданных звезд, отмечать их на карте и давать каждой из них название. Когда мы их все увидим, не будет более ночи на небесах.

– Почему люди Запада всегда хотят захватить все? – лукаво спросил Ауда. – За нашими немногими звездами мы видим Аллаха, которого нет за вашими миллионами.

– Мы хотим знать, где кончается мир, Ауда.

– Но мир – создание Аллаха, – жалобно сказал Заал, начиная сердиться.

Мохаммед не хотел упускать интересовавшую его мысль.

– Живут ли люди в этих больших мирах? – спросил он.

– Аллах ведает.

– А имеет ли каждый из них Пророка, небо и ад?

Ауда набросился на него:

– Друзья, мы знаем наши округа, наших верблюдов и наших жен; бесконечность и слава принадлежит Аллаху. Если верх мудрости состоит в том, чтобы открывать новые звезды, то наша тупость нам приятна.

Потом он заговорил о деньгах и отвлек их мысль в другом направлении, так что они зажужжали все разом. Немного погодя он зашептал мне на ухо, что я должен достать ему богатый подарок от Фейсала, если он захватит Акабу.

Мы выступили на заре, и Ауда тут же заявил мне, что он едет вперед к Баиру, и спросил, не хочу ли я его сопровождать. Мы помчались и через два часа внезапно выехали к Баиру, лежащему у вершины холма. Ауда спешил вперед, чтобы посетить гробницу своего сына Аннада, которого из засады убили пятеро из его родичей в отмщение за Абтана, их лучшего бойца, убитого Аннадом на поединке. Ауда рассказал мне, как Аннад дрался с ними один против пятерых и умер славной смертью.