Дед, разобравшись в чем дело, взъярился:

– Сказано тебе было, Лариска, к Сане с подарками не лезть. И везде-то вы разводите свои бабские церемонии. Верно люди говорят: волос долог, да ум короток. Нешто он за подношение с твоим сыном сдружился?

– Вадим! – послышался за окном голос Сани.

Панически боясь ошибиться, Вадим вскинул голову, прислушиваясь с отчаянной надеждой в глазах.

– Вадим! – снова позвал Саня.

Мальчик взлетел, бросился к рукомойнику, учащенно дыша и приплясывая от тягостного нетерпения, двумя пригоршнями воды ополоснул лицо, мазнул по нему полотенцем и вынесся вон.

– Боже мой, – прошептала Лариса, глядя на родителей расширенными глазами, – не палач же я собственному ребенку. Будь что будет – возьму удар на себя. Пусть остается до сентября. Петя будет рвать и метать, но все лучше, чем такое горе.

Саня стоял у изгороди, упершись грудью в деревянную перекладину.

– Ты почему ушел и дома засел? Я жду, жду… Ты обещал сегодня со мной в библиотеку сходить. Забыл?

– Я… я думал, ты обиделся, – придыхая и шмыгая носом, проговорил Вадим.

– Я не красна девица, чтоб обижаться. А ревел чего?

Вадим густо покраснел.

– С мамой поссорился, – выдавил он.

– С мамой ссориться негоже, – рассудительно сказал Саня. – Маму беречь надо. Она у тебя одна, единственная. – Он вздохнул.

У них над головой со стуком распахнулись створки окна, и бабушка ликующе провозгласила:

– Вадя, радость-то какая! Мама оставляет тебя здесь до сентября!

Лариса как раз вышла во двор. Вадим обхватил ее за талию, зарылся лицом ей в грудь.

– Мамочка, я тебя люблю! Прости, что я плохо себя вел. Ты лучше всех!

Она посмотрела на Саню, и они улыбнулись друг другу.

Миновал июль. Вадим заметно поздоровел и немного подрос. Щеки у него сделались розовыми; всегда диковатые карие глаза приобрели теплый золотистый оттенок, ноги и руки стали такими же крепкими и бронзовыми, как у Сани. Теперь он мог свободно разгуливать по поселку в любое время, бегал, когда бабушка просила, в магазин; по дороге, как полагалось, со всеми здоровался. Бабули на скамейках в ответ согласно кивали головами в платочках. Мальчишки, завидя Вадима, искали его общества. Авторитет Сани был так велик, что они полагали – раз Саня с кем-то дружит, значит, пацан этот чего-то стоит. Они часто пристраивались к Вадиму, провожали его в один или другой конец, расспрашивали о житье-бытье в Ленинграде.

Саня время от времени впадал в задумчивость и запирался дома с книгами, тогда шумная компания сорванцов, не без наущения Вадима, вваливалась во двор и выманивала его на реку купаться. Благодаря Сане у Вадима появилось чувство уверенности в себе и защищенности. Иногда он задумывался над тем, почему Саня так о нем заботится, и однажды спросил его об этом.

– Ты здесь чужак, – без обиняков ответил тот, – а в незнакомом месте всегда можно нарваться на неприятности.

Пример такой уже был: он чуть не утонул в болоте. В другой раз бык, предводитель стада, наставил на него рога и принялся рыть копытом землю. Коровы разбрелись по берегу канала, в то время как Вадим сидел у самой воды и мыл посуду. Эту обязанность он взял на себя добровольно, стремясь во всем подражать своему хозяйственному другу, к тому же ему было приятно что-то делать для стариков.

– В воду! Прыгай в воду! – услышал он голос Сани и не заставил просить себя дважды.

Через несколько минут Саня подгреб к Вадиму на лодке и втащил его на борт. – Чего это он взбеленился? А, Сань? Я ему ничего не сделал, даже в его сторону не смотрел. И красного на мне ничего нет. Может, у него с головой не все в порядке?