Гости и хозяева направились следом. Лорейн ничего не оставалось, кроме как созерцать неестественно прямую спину своего жениха и вьющиеся темно-русые волосы на затылке. Ей пришло в голову, что он не особенно старше неё. И хотя она не ожидала мгновенной симпатии между ними, столь холодный прием её огорошил.

Позади шел Павел Алексеевич и что-то тихо обсуждал с Эшли.

Пройдя сквозь широкие двери, Эрдман-младший обернулся и замер, заложив руки за спину в ожидании остальных.

Павел Алексеевич сразу засуетился:

– Роберт, ты не мог бы показать своей невесте, где она может отдохнуть?

– К сожалению, я сейчас занят, – заявил тот, – и должен вас покинуть.

И он быстрым шагом удалился по коридору. Павел Алексеевич смотрел ему вслед, поджав губы, а затем обратился к Лорейн:

– Простите, милая Лора – если разрешите вас так величать – у нас ещё не закончены приготовления к церемонии. Роберт позаботится о них. А вам нужно передохнуть с дороги!

У Лорейн голова шла кругом от множества тусских слов, но она изо всех сил старалась не утратить нить разговора.

– Даша покажет вам комнату, – заключил Павел Алексеевич.

Вперед вышла дородная женщина лет тридцати с простоватым рябым лицом и крепкими руками. Лорейн подумала, что ей больше подошла бы работа на кухне. А может быть, её оттуда и привели к ней? Впрочем, выбирать не приходилось, ведь её горничная осталась дома.

В комнате Лорейн растерянно села на кровать. Холодность Роберта напугала её. Он ведь её совсем не знает, откуда такое пренебрежительное отношение? Тот первый его взгляд рождал у неё дурное предчувствие.

Но скоро Лорейн стало не до мыслей о женихе. Уже через час та же самая горничная заявилась к ней и принялась готовить к свадьбе: мыть причесывать и наряжать. Вокруг завертелась такая суматоха! Все твердили, что до церемонии мало времени, Павел Алексеевич развил бурную деятельность, а Эшли объяснил, что по условиям договора лорда Бриголя и графа Эрдмана венчание должно состояться в день прибытия невесты. Лорейн не понимала, к чему эта спешка, она чувствовала себя куклой в чужих руках. Еще не успев прийти в себя после долгого путешествия, она уже должна была встретиться с женихом в церкви.

***

Кружевная вуаль на лице мешала смотреть вокруг. Голос священника, или, как его здесь называли, батюшки, гулко разносился под сводами часовни. Справа, прямой, точно проглотил кочергу, стоял Роберт. Взгляд Лорейн то и дело обращался к нему, но, не поворачивая головы, кроме свечи в его руке, такой же как у неё, ничего разглядеть не удавалось. Поэтому Лорейн любовалась иконостасом за спиной священника.

Прямо на неё смотрела с иконы Богоматерь. Лицо её показалось Лорейн молодым, полным спокойствия и невероятно красивым. Она словно говорила: «Будет нелегко, но такова жизнь». Почему-то от этого Лорейн становилось легче на душе.

Ведь на самом деле она вошла под своды храма с тяжелым сердцем. При новой встрече Роберт едва взглянул на неё. Даже сейчас он стоял, словно нарочно не касаясь её ни локтем, ни плечом. Но и прямо спросить его, в чем дело, ей не хватало духу. Мелькнула даже малодушная мысль сбежать, но отец ни за что не примет её обратно, а остаться одной в чужой стране без средств к существованию было смерти подобно… К тому же если она откажется от свадьбы, то навлечет позор на всю её семью.

Из задумчивости невесту вывели слова батюшки, обращенные к жениху:

– Имеешь ли ты, Родион, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жены Ларису, которую здесь пред собою видишь?