– Тогда я от души желаю Ричарду долгого и благополучного правления! – с чувством произнес Фульк. – Меня волнует, кто станет управлять землями Ричарда, пока он будет спасать Иерусалим? Кто спасет Англию от Иоанна?

– Лорд Теобальд говорит, что королеву Алиенору наверняка назначат регентшей. Хьюберт сказал ему, что Ричард не отдаст Иоанну ни толики власти, поскольку не сомневается: тот не станет печься ни о каких делах, кроме своих собственных.

– Надеюсь, что это правда. – Фульк вспомнил, как все было в Ирландии, и ужаснулся, представив себе, на что окажется способен мстительный, деспотичный Иоанн, если вдруг получит неограниченную свободу, подкрепленную к тому же внушительным денежным содержанием. Не дай бог Ричард погибнет в Крестовом походе… Фульк скривился и глотнул меда, чтобы прогнать эту мысль.

Из трактира они не спеша отправились к шатрам, где размещалась свита Фицуорина. Ни клочка зелени не было видно между многочисленными парусиновыми жилищами, принадлежащими лордам и вассалам, которые приехали в Вестминстер, дабы присутствовать на церемонии коронации и принести клятву верности новому королю.

– Твой отец станет предъявлять права на Уиттингтон? – спросил Жан, когда они подходили к шатрам Фицуоринов.

Парусина была выкрашена в их родовые цвета, а на копье, воткнутом в землю возле большего из двух шатров, трепетало красно-белое знамя.

– Это была первая его мысль, как только он услышал о смерти короля Генриха, – кивнул Фульк. – С тех пор отец копит серебро, поскольку знает не хуже остальных, что Ричарду нужны деньги для Крестового похода и что он… э-э-э… рассматривает любые предложения. – Тут лицо юноши несколько омрачилось. – Но знал бы ты, Жан, как терзает отца то, что владение, принадлежащее нам по праву и по справедливости, придется покупать, словно отрез ткани на базаре.

Их разговор был прерван жутким воплем: мимо, сжимая в руках сшитый из кожи мяч, пронеслась девчушка лет одиннадцати. Фульк разглядел белокурые косички и синее платьице, подол которого был подоткнут, чтобы одежда не мешала бежать. Изящные сафьяновые туфельки украшали стремительно мелькавшие ножки. Девочка весело смеялась на бегу.

– А ну отдай! – Из-за угла шатра, тяжело топая и громко вопя от негодования, выбежали три мальчика: Ален с Ричардом – младшие братья Фулька и их друг Одульф де Браси.

– Отдам, если возьмете меня играть! Почему вы меня не принимаете?

Девочка резко развернулась, сунула мяч под мышку и отбросила с лица косички. Ее плоская детская грудь тяжело вздымалась. Изящная серебряная фибула, украшавшая вырез платья, и тонкая вышивка на ткани выдавали положение незнакомки – оно было по меньшей мере не ниже, чем у Фицуоринов.

– Да потому что ты девчонка! – Голос Алена звенел от праведного гнева.

– И что из этого? Ты что же, думаешь, будто я хуже всяких тупоголовых мальчишек?

– Ничего я не думаю! А ну, отдай мячик!

Ален рванулся к девочке. Та вскрикнула и бросилась было бежать, но не успела – мальчик поставил подножку, и она упала, растянувшись на траве. Но вместо того чтобы расплакаться или закатить истерику – так поступало подавляющее большинство маленьких девочек, встречавшихся Фульку, – она крепко стиснула мяч и принялась лупить им Алена, пока тот ради собственной безопасности не отпустил забияку. Ричард и Одульф изумленно разинули рот, как две вытащенные на берег рыбы.

Растрепанная, но торжествующая, девочка кое-как поднялась на ноги, по-прежнему крепко удерживая обеими руками мяч. Большое пятно от травы безнадежно испортило ее синее платье, а одна подвязка развязалась, так что чулок на тощей левой ножке неприлично собрался складками.