Нелегким оказалось и прощание с игроками. Уж лучше бы не было на этой церемонии прессы. Огромных усилий стоила мне в тот момент натянутая, вымученная улыбка перед фото- и телеобъективами.

По прошествии многих лет считаю свое решение сменить «Локомотив» на сборную большой ошибкой. Но на меня оказывал большое давление Мутко, которому в сборной нужен был успешный тренер. Да и должность эта самая престижная для тренера, о ней мечтают едва ли не все. А тут еще на первые позиции выходило новое поколение талантливых игроков – Кержаков, Аршавин, Акинфеев, Анюков, Билялетдинов, которые, как мне показалось, в состоянии вытащить команду, попавшую в почти безнадежную ситуацию при отборе на чемпионат мира, на 2-е место в группе.

Чуда не произошло. Хотя под моим руководством сборная России не проиграла ни одного матча, выйти из группы не удалось – слишком много было потеряно на предыдущем этапе. И по окончании контракта я, несмотря на желание Мутко продлить наши отношения, со сборной попрощался. Но в «Локомотив» не вернулся. Сменивший Фадеева в руководстве РЖД Владимир Якунин, как и Филатов, выступил против моего возвращения. Свои порядки в клубе наводил уже председатель вновь созданного совета директоров Сергей Липатов.

Валерий Филатов, упорно настаивавший на том, что мое совместительство пойдет «Локомотиву» во вред, не предполагал, что тем самым роет яму и себе. Назначив главным тренером Владимира Эштрекова, он утверждал, что мое влияние на игру «Локомотива» исключено. До чего все это довело, вскоре стало очевидно для всех: оба распрощались с клубом.

А «Локомотив» давненько не трясло так, как к концу сезона‑2005. После моего апрельского ухода в сборную железнодорожники продолжали исправно накапливать очки, и эта преемственность успокаивала, навевая привычные представления о том, что осенью по традиции команда проскочит финишный отрезок сезона экспрессом. Однако с каждым месяцем «Локомотив» снижал скорость, пропуская вперед радовавшихся его торможению конкурентов. С трудом преодолев в Лиге чемпионов македонский «Работнички», он уступил явно не перворазрядному венскому «Рапиду».

Перейдя на рельсы Кубка УЕФА, «Локомотив» пробился в весну будущего года. Это был, конечно, успех, но, как замечали обозреватели, что-то уходило из того духа, которым был славен чемпион, из того образа команды-семьи, что создавался годами. Казалось, заготовленного ранее запаса прочности хватит не на один сезон, но накопленный капитал оказался промотан за считаные месяцы.

Расставаясь со сборной, я уже знал, что в «Локомотиве» меня не ждут. Мы с руководством клуба перестали понимать друг друга. Во время моего отсутствия не была сохранена атмосфера единства между клубом, игроками и болельщиками. Последних перестали пускать на базу. Для меня это – нонсенс. Как и запрет вывешивать на трибунах некоторые баннеры, не носившие оскорбительного характера. Пока я работал в клубе, ни одно приобретение не совершалось без учета мнения главного тренера. Теперь же новички шли потоком, но почти ни с одним не угадали. Непонятно было и вмешательство в чисто тренерские вопросы – когда замены делались чуть ли не с трибуны.

Подготовительный этап мы провели плодотворно как никогда. И хотя наш старт в чемпионате по традиции вышел неровным, с мая команда резко пошла в гору, оторвавшись от соперников на 13 очков. Запас был сверхпрочным, и, если бы я остался, свои чемпионские очки «Локомотив», без сомнения, набрал бы. Но итогом сезона для него стала лишь бронза чемпионата.